Плюс пятнадцать ради успеха
Шрифт:
Глава № 25
Заявление Ковальских вызвало целую бурю сильных эмоций, и тон… Этот его холодный тон…
Пожалуй, тон его раздражал куда больше, чем сказанное.
А еще откровенно смеющийся взгляд — он снова ждал, когда я сорвусь, предвкушал это, намеренно провоцировал. А мне ужасно не хотелось доставлять ему этой радости. Мысленно я усаживала его в лодку с дыркой на дне, делала подножку, когда он проносился мимо, закапывала в песок, когда он лежал на пляже, и прощально махала рукой. В
— Об этом приказе знает мой непосредственный руководитель? — минуя Ковальских, заняла свое кресло.
— Естественно.
— Приказ оформлен документально?
— В устной форме, — последовал ответ после секундной заминки. — Для внутреннего распорядка этого достаточно.
Включив компьютер, я просмотрела пустую почту, окинула взглядом пустующий стол и развернулась в кресле к мужчине.
— Какие будут распоряжения?
— Что, вот так? — недоверчиво хмыкнул он, пытливо всматриваясь в меня. — Не будет ни малейшего сопротивления?
— А смысл?
— Вчера ты его находила…
— Вчера я еще была не оформлена. Это первое.
— А второе? — в глазах мужчины мелькнул интерес.
— Устная форма приказа и ваши слова указывают на то, что это краткосрочное испытание. Радостью не пылаю, но признаю, что мне интересно попробовать. И потом, вы сказали, что будет много работы…
— Бешеный ритм, — внес поправку Ковальских.
— Отлично. Я бы хотела провести этот день в вашем ритме!
— Ох, Ева-Ева… — на губах мужчины появилась предвкушающая улыбка, он задумчиво склонил голову набок, всматриваясь в меня, и отрицательно качнул головой. — Целый день в моем ритме ты пока не осилишь.
— Ну… — я немного расстроилась, но постаралась не показать этого. — А если с перерывом на легкий обед?
— Даже если с перерывом на плотный ужин.
Зеленые глаза мужчины заискрились весельем, казалось: он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. И не сказать нечто такое, что мне не понравится, точно не понравится, определенно…
— Разговор про обед напомнил мне об одном важном деле, — оставив в покое и меня, и подоконник, Ковальских направился к двери. — Поскучай пока.
— Это можно принимать за первое распоряжение?
— Как угодно, — парировал он. — Но я бы принял за компенсацию того, что ты сегодня работаешь без обеда.
— А я-то чем провинилась?!
— Я мог бы солгать, что это тот самый бешеный ритм, на который ты напросилась… — Ковальских наградил меня пристальным взглядом. — Но скажу правду, а заодно дам совет. Пока ты работаешь под моим началом, одевайся скромнее.
— То есть, сегодня? — придя в себя, уточнила сроки странного приказания.
— Ева-Ева… — укоризненно покачал головой Ковальских. — Ты находишься в подчинении у Валерии Витольдовны. А Валерия Витольдовна находится в подчинении у меня. По-моему, довольно легко понять, что даже если ты перестанешь быть моим личным секретарем, ты все равно останешься
— Что именно?! — начала я кипятиться. — Зашить все разрезы и декольте?!
— Если есть талант белошвейки и лишнее время… — начал он фантазировать, а потом нырнул взглядом в вырез на моей блузе, подумал и выдал: — В сети наших бутиков продают хорошие шарфики. Разноцветные. Их можно комбинировать. И менять.
— Спасибо, — застегнув еще одну пуговичку, вывела мужчину из транса. — Если этой зимой будет холодно, я обязательно вспомню о вашем совете.
— А до тех пор? — с едва различимым вздохом разочарования поинтересовался Ковальских.
— А до тех пор буду зашивать то, что есть.
— Что ж, завтра я обязательно посмотрю…
— Увы, ручная работа так быстро не делается.
— Хорошо. Послезавтра.
— Снова вынуждена разочаровать: я еще только открываю в себе талант белошвейки…
— Итак, твои предложения? — скрестив на груди руки, поинтересовался Ковальских. — Только так, чтобы я не нервничал и увидел, что все в порядке…
— Сегодня принять все, как есть, и… До конца лета больше не видеться.
— А потом ты уволишься… — проявил он осведомленность.
— И у вас не останется повода нервничать, — поддакнула я.
— Отличное предложение! — Ковальских неожиданно рассмеялся, приблизился к моему столу и, немного склонившись, заглянул мне в глаза. — Но тебе также придется усвоить, Ева, что я всегда поступаю по-своему. И, пусть я понервничаю, ладно, переживу, но всё у нас будет…
— Что будет? — пискнула я.
И то удивительно, как смогла хоть что-то спросить — мой язык буквально немел под темнеющим взглядом Матеуша. А перед глазами уже проносились картинки, как мы с ним… как он и я…
Ужас какой-то! Да я никогда! Не с ним! А если бы даже и решилась на нечто вроде интрижки, то обговорив все условия, чтобы он даже не думал, что…
Усмехнувшись, Ковальских отошел от стола, позволив мне снова нормально дышать, но у двери обернулся и выбил весь воздух из легких.
— Всё будет! И только по-моему!
Сказав это, он вышел за дверь. Судя по звуку шагов, направился дальше по коридору. И судя по коварной ухмылке, которую я успела увидеть, он целенаправленно двигался к аналитическому отделу.
А я сидела в растрепанных чувствах и пыталась себя убедить, что все не так поняла, что он совсем не имел в виду, что мы однажды окажемся в одной и той же постели…
Лгать себе получалось скверно. Надеяться на то, что Ковальских — гей, тоже не приходилось. С учетом его засосов, также не стоило рассчитывать, что он человек занятой и на простые человеческие радости у него не хватает времени. Оставалось идти от обратного и полагаться исключительно на то, что у него в этих радостях такое разнообразие, что до меня просто очередь не дойдет.