Плюс
Шрифт:
Но думал так из-за женщины. Потому что то, что она давала, — время, которое она давала, — что отбросило в сияющую дюну тень проекта на много световых лет, — заставило тогда его задуматься, что его желание — полностью ее.
Что было не так. Поскольку, как Солнце, полученное ей от его тела, желание, которое очки в дюнах вспышкой в нем зафиксировали, пришло издалека за теми очками. Оно пришло от громового удара, прощупывающего бытующее в серединной части его тела в большой зеленой комнате, где он просил об отгуле. Прощупывая бытующие тем словом восстановление — как бы подготовка для человека, которому они не доверяли.
Где был Кап Ком?
В то же время слово восстановление,
Говоря с нездоровым желанием.
Тогда как Хороший Голос, всегда такой уверенный, всегда по делу: Сверхурочные изо дня в день, ловить и доить Солнце.
Это был проект. Захват.
При цикле темноты Имп Плюс припомнил силу Солнца и то, что он знал перед запуском.
Сейчас его стало больше, чем при запуске: его стало больше, чтобы вспоминать: однако помнил ли он сейчас меньше?
Но другими словами.
Проект был Солнце. Здесь было то, чего он искал, когда вмешался Центр: он искал, откуда выкатились все эти дуги деловитых люменов.
Центр говорил. Центр говорил. Считалось, что Имп Плюс частично бодрствует. Имп Плюса спрашивали, может ли он в этой бреши датчика углеродной реакции ощущать высокое поступление из каналов водорослей, поскольку была ничтожная вероятность попадания в систему Имп Плюса неочищенного азота из растений, поэтому Имп Плюс мог ощущать то, что ныряльщики называют глубинное опьянение.
Имп Плюс не отвечал и не чувствовал никакого движения в Слабом Эхе, чтобы ответить.
Центр спрашивал, не отвечал ли Имп Плюс, чтобы сберечь энергию; Центр сказал, что пробуждение и глубокий сон невозможны в одно и то же время, однако Центр слышал быстрые волны низкого напряжения, которые пробуждались, и в то же время слышал залпы шипов высокого напряжения и эквивалентов фазы быстрого сна, что означало глубокий сон; и Центр, в странных, терпеливых подробностях подчеркнул, что аккумулятор, накапливающий электрическую энергию из элементов солнечных установок, продолжал работу на максимуме, но этого не могло быть, сказал Центр.
Имп Плюс не ответил.
ВЫ ПОЛУЧАЕТЕ НАС, ИМП ПЛЮС? ЕСЛИ ПОЛУЧАЕТЕ, ВЫ ДОЛЖНЫ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЭНЕРГИЮ.
В темноте Имп Плюс видел лопасти, вращающие ветер, превращающие ветер в силу. Вот и все.
Но нет, там было отличие: между тем, что он видел, когда смотрел на части дуг, зацикливающих свет мозговой суши, и тем, что видел, когда видел огромные решетчатые панели, перемалывающие ветер снаружи в черную сушу космоса. Поскольку ветра не было. Там, где панели перемалывали солнечный ветер, не было воздуха.
И тут их не было, хотя они были частью Имп Плюса.
Они были не внутри мозга. Но не были они и внутри капсулы, чьи переборки находились снаружи мозга, или того, что он считал мозгом. Панели, принимающие солнечный ветер, который был не ветром, а дождем из лучей, принадлежали капсуле, но не в ней, и он лишь думал, что их видит.
Центр был снаружи капсулы, но он производил звуки, которые Имп Плюс получал внутри. Вот и все. Продолговатые клетки на панелях улавливали Центр и передавали Центр снаружи внутрь. Продолговатые клетки на панелях могли и не быть клетками Имп Плюса, но они были частью того, частью чего был и он сам.
Клетки были капсулы, но снаружи.
Продолговатые клетки, которые он видел, решетки клеток, панели решеток клеток, он припоминал картинки или другие модели других кораблей, возможно, не ИМП с лопастями ветряных мельниц, несших на себе панели решеток клеток; но видел ли он их на самом деле?
Вообще-то он не видел клеток, потому что они были снаружи, а он был всегда внутри. Хотя на Земле, он однажды был снаружи их, и там были панели клеток, но без ветряной мельницы, мельница была в его голове, а проектный голос, ни Въедливый, ни Хороший, говорил тогда в голову, которой у Имп Плюса не было. Клетки получали Солнце и давали капсуле энергию принимать Центр.
Но сейчас была ночь — ночь ночей, разделяющая себя, однако повертывающаяся к концу. Снаружи не было Солнца, разве что очень далеко снаружи: вокруг изгиба, наподобие оси расстояния, но больше: поскольку кривизна эта двигалась.
Что значило, как он видел, что то Солнце, какое было здесь из солнечных элементов-клеток, накопилось тогда, когда здесь было Солнце. Накопилось как энергия.
С восторгом Хороший Голос сказал: «Солнце бьет в установки; оно не может сбежать. Мы его поймали».
Но было ли это попавшее в ловушку Солнце той же рукой Солнца, обнаруженной Имп Плюсом внутри себя?
Въедливый Голос примешал много других слов, но сказал то, что Имп Плюс сейчас мог лишь видеть: дождь безвоздушного ветра высекал свет сквозь ячейку, содранной с кожи Земли; каждая капля света выбивала частицу из того, что ударял свет, затем каждая крупинка отправлялась к дыре, но ее вынуждали направиться в ожидающий стебель. Он думал, что сам разделен между тем, что видел, и тем, что однажды всего лишь думал. Он видел, как некоторые крупинки соскальзывают в космос, подобно космическим кораблям, чей повторный подход под неверным углом не настолько неверен, чтобы врезаться в атмосферу Земли. Он видел, как свет превращался в движущиеся крупинки. Но тоже превращался в свет.
Да: свет превращался в свет. Происходило не то, что раньше говорил кто-то Въедливый или Хороший, и потому Имп Плюс излучал волны сомнения, что поступали вдоль оси расстояния. Но излучал их из себя, сквозь и для себя. Он видел, что этот свет, подыспользованый или остановленный, превращался просто в движение: но сомневайся или нет, свет, ударявший в панели решетчатых клеток, превращался в свет. Имп Плюс пересек поле того, что считал своим мозгом, желая некоего вида, который, как он видел, был истинным. Не столько сам вид света, как что-то о нем. Но каждый оборот, вдоль которого он склонялся в поисках опоры для того, что он думал, проваливалось во внезапные дыры: он мог преследовать над внутренней кожицей века предел, который, как он знал, там лишь для того, чтобы получить свежую брешь, — или склонялся отвесно в каждую подчиненную пустоту дыры, чтобы обнаружить потом, что ее нет — и нет с такой скоростью света, которую он видел вместо нее, когда думал сетевой решеткой вполне без скорости. Или за скоростью, так что решетка всегда выгибалась от предела. Постоянно сгибалась назад к тому, что он, возможно, считал собой, если только эта глубокая субстанция не была уже им повсюду во всех своих сетках и частицах. Его мысль склонилась за собой, но он увернулся. Не как ускользнула многопальцевая рука Солнца, поскольку то, что она оставляла, она оставила, и эти люмены — падать, течь, проходить, как и положено — по-прежнему оставались на месте. Ускользнуло лишь его движение себя. Потому самый мозг, если он все еще был мозгом, соскользнул по своим трактам грядок — или, если бы он мог зафиксироваться в одной точке, казалось, соскользнул и распределил свои тракты грядок — и лучистые слои измазанного искрами клеевого поля и янтарного склонения от себя и к какой-то цели, какую могло выслать вперед их близящееся присутствие.