По битому стеклу
Шрифт:
Плетнев с изумлением выслушал меня и расхохотался. Он так смеялся, что мне стало даже обидно.
— И что смешного я сказала? — с раздражением спросила я.
— Ядя, — он обнял меня, продолжая посмеиваться, — ты ревнуешь! Поверить не могу! Правда, ревнуешь?
— Ничего подобного. Просто неприятно.
— Ядя, милая, я устрою тебя в отеле, потом поеду домой. Мне нужно поговорить с Мариной, и я не хочу, чтобы она вмешивала тебя в наш разговор. А она непременно это сделает, если ты будет по соседству.
— Ты собираешься рассказать
— Нет, наоборот. Я решил, что не буду тебя вмешивать.
— Тогда откуда она узнает?
— Догадается, — пожал плечами Плетнев. — Она сообразительная, когда это ей выгодно. В общем, я с ней поговорю, а завтра мы начнем искать квартиру.
— Какую квартиру? — совсем запуталась я.
— Ядя, встряхнись. Для нас квартиру. Мы же должны с тобой где-то жить. Пару ночей в отеле провести придется, тут уж ничего не поделаешь. Но жить в отеле постоянно я не хочу. Вообще не очень люблю гостиницы. Поэтому завтра же нужно заняться поиском подходящей квартиры. Чтобы и район хороший, и планировка, и все остальное на уровне.
— Ты хочешь, чтобы мы жили вместе? — наконец-то сообразила я.
— А разве я тебе об этом не говорил?
— Ну, я думала, что ты говоришь о будущем.
— Это когда мне стукнет девяносто? Или лучше, сто? Будем держаться за руки и кормить друг друга манной кашей?
— Господи, Вик, — я представила себе эту картину, — что ты несешь!
— Ничего особенного. Ядя, я хочу жить с тобой сейчас, а не через пятьдесят лет, понимаешь? Конечно, за один день развод оформить нельзя. А зная Марину, подозреваю, что эта процедура может несколько затянуться, но тебя же не очень смущает мой женатый статус?
— А если смущает? — я вскинула брови.
Плетнев с силой уложил меня обратно к себе на колени, склонился надо мной и сурово насупив брови, строго сказал:
— Тогда тебе придется потерпеть, Ядвига.
И чмокнул меня в нос. Я клацнула зубами.
— Ядя, — прошипел Плетнев, — сейчас получишь по попе. Значит так. Сегодня ночуешь без меня. Мне надо разобраться с женой. А завтра начинаем новую жизнь. Возражения есть?
Я открыла рот, чтобы ответить, но Плетнев меня опередил:
— Возражений нет. И да, я тебе тоже люблю.
Почему-то после этих слов я перестала с ним спорить.
Уже в отеле, когда Плетнев проводил меня в лично выбранный им номер, я поймала его пытливый взгляд. Он ждал, что я отвечу на его признание. А что я могла ему ответить?
— Вик, спасибо тебе.
— Дурочка, — с нежностью сказал он и тут же перевел тему. — Завтра у тебя выходной. Не спорь, я так решил. Выспишься и отдохнешь от перелета. Я разберусь со срочными вопросами и приеду.
— Надо что-то делать с вещами. С теми, что у меня в доме. И с домом, наверное, тоже надо что-то делать.
— Ядя, не переживай. Все решим. И с вещами, и с домом. Только дай мне несколько дней, пожалуйста.
— Дам, — согласилась я.
Плетнев обнял и выдохнул мне в макушку.
— Не хочу
— Как много «не хочу», — шепнула я, уткнувшись носом ему в грудь. — А что хочешь?
— Завалиться с тобой в кровать хочу, — тут же нашелся с ответом Плетнев.
— Ты реши свои вопросы, а потом приезжай и заваливайся.
От обхватил мое лицо руками, нежно погладил щеки, потерся носом о мой нос.
— Поеду, — вздохнул тяжело.
— Поезжай.
Мы еще постояли немного, глядя в глаза друг другу, а потом Плетнев отпустил меня и вышел из номера.
Я снова осталась одна. Распаковала и развесила вещи, приняла душ и заказала еду в номер. Делать было нечего, и я, следуя совету Плетнева, завалилась на кровать. Но спать не хотелось.
В голове крутилось тысяча мыслей. Я не была глупой или наивной — прекрасно понимала, что роман с Плетневым это, образно выражаясь, палка о двух концах. Он привязывается ко мне, но и я рискую привязаться к нему. Трудно делить с человеком жизнь и оставаться равнодушной. Тем более, что он мне нравился.
Да, я не страус, чтобы прятать голову в песок, готова признать — если бы Плетнев встретился мне раньше, я бы не смогла остаться равнодушной к такому мужчине. Да что там, чем больше я его узнавала, тем больше приходила к мысли о том, что в Викторе Плетневе сосредоточены все те качества, которые я больше всего ценила в мужчинах. Он был словно создан для меня.
Дойдя до этой мысли подскочила с кровати, как ужаленная. Заметалась по номеру, испытывая огромное желание закурить. Но курить было нечего, поэтому все, что я сделала — позвонила в рум-сервис и попросила принести мне кофе.
Вышла на балкон и, тупо глядя на вечерний город, выпила две чашки эспрессо подряд. Сердце застучало, ка бешеное.
Я прокрутила все, о чем думала, лежа на кровати. Остановилась на мысли, что Плетнев мне нравится. Повертела эту мысль и так, и эдак. Представила, чем может закончиться для меня увлечение этим мужчиной. Это будет полный провал.
Узнав обо мне правду, Плетнев никогда мне этого не простит. Но хуже того, что я сама себе не прощу, если не отомщу за гибель своей семьи. А значит, что все свои чувства — и те, которые уже есть, и те, которые могли бы быть, я должна скрутить в узел и спрятать глубоко — глубоко. Так, чтобы никто, даже я сама, не смог бы их найти и вытащить на свет божий.
Я еще долго сидела на балконе, наблюдая, как на город опускается ночь.
Плетнев объявился на следующий день, ближе к вечеру. Я не звонила — понимала, что ему сейчас не до меня.
А потом раздался стук в дверь, и я пошла открывать. Плетнев стоял на пороге с чемоданом и бумажным пакетом в руках.
— Это все твое приданое? — спросила с насмешкой, кивнув на одинокий чемодан.
Мне почему-то казалось, что у такого мужчины, как Плетнев, должно быть значительно больше вещей.