По битому стеклу

Озолс Агата

— Несколько лет назад в этот день я совершил чудовищную, непростительную ошибку.

Я сжала пальцы на стакане со спиртным и закусила нижнюю губу. Он называет убийство моей семьи чудовищной ошибкой?! Или я чего-то не понимаю?

— Вернее, ошибку я совершил еще раньше, а в этот день столкнулся с последствиями.

— Это связано с тем, что тебе пришлось жить заграницей?

— Ты знаешь, что я был осужден? — задал Плетнев свой вопрос.

— Нет, — не моргнув глазом, соврала я.

— Тогда самое время рассказать, — сказал

Вик и снова выпил. — Все равно узнаешь, лучше если об этом расскажу тебе я. В этот день я попал в аварию. У меня ни царапины, машина в порядке, а еще три трупа.

«Четыре», — чуть не вырвалось у меня, но я вовремя прикусила язык.

— Три трупа взрослых и одни ребенок. Совсем маленький, — продолжил Плетнев.

— Ты был виновен в их смерти? — спросила немеющими губами.

— Нет, — твердо ответил Плетнев.

Я залпом выпила свой виски. Спиртное обожгло горло, и я закашлялась, зажимая рот рукой. Плетнев забрал у меня стакан и поставил его на столик, рядом со своим. Сжал до боли мою ладонь и выдохнул:

— Ядя, клянусь тебе, я не виноват в том, что эти люди погибли!

— Это была случайность? — стараясь сохранять спокойствие, спросила я.

— Моя машина ехала с превышением скорости, я осознаю это. Но тот мужчина не стал уступать дорогу, он решил включиться в гонку.

— Включиться в гонку? — переспросила я.

— Он просто не справился с управлением! — с отчаянием крикнул Плетнев. — Я не виноват в том, что они погибли!

Он отпустил мою руку, ухватил бутылку и сделал несколько глубоких глотков прямо из горла.

— Но суд решил, что ты виновен, — произнесла я тихо.

— Мне дали два года условно, — ответил он горько.

— Ты считаешь, это несправедливо?

— Ядя, я совершил огромную ошибку.

— И заплатил за нее?

— Ты имеешь в виду мою судимость? — уточнил Плетенв. — Нет, не в этом дело.

— Тогда о чем ты?

— Трое взрослых и один ребенок, Ядя.

— Но ты же говоришь, что не виноват, — напомнила ему.

— Если бы я повел себя по-другому, возможно они были бы живы, — сказал он и снова поднес горлышко бутылки к губам.

— Налей в стакан, ведь так неудобно, — заметила я машинально.

— Насрать, — отмахнулся Плетнев. — У него осталась мать.

— У кого?

— У того мальчика, который погиб. В машине ехала семья: мальчик, бабушка с дедушкой, за рулем сидел его отец. А мать почему-то не поехала и осталась жива. Я ее видел.

— Да? — спросила, чувствуя, как холодеет внутри.

— Да, — кивнул Плетнев. — Она приехала на место аварии, и потом, в суд.

— Она говорила с тобой? — спросила, с силой выталкивая звуки из горла.

— Пару слов на шоссе. Ей было не до меня. И знаешь, что странно?

— Что?

— Я совсем не помню ее лица. Помню, подумал, что она красивая. И все. А лицо мальчика все эти годы стоит перед глазами. Мне показывали его фотографии. Мальчика помню, а его мать нет.

После этих слов

я выдохнула. Кажется, последние несколько минут я и вовсе не дышала. Мне нужно выпить. И покурить.

— Налей мне, пожалуйста, — попросила Плетнева. — И дай сигарету.

— Ты же не куришь, — удивился он.

— После твоего рассказа, мне необходимо выкурить сигарету.

Плетнев протянул мне пачку сигарет и налил виски.

— Вы поэтому поссорились с женой? — я решила увести разговор в сторону. Слушать о гибели родных было выше моих сил. — Из-за этой аварии?

— Нет, это случилось еще раньше. Марина…. Она приняла решение, которое не должна была принимать одна, а я не смог ее остановить.

— Не хочешь пояснить? — спросила, глядя как дрожит сигарета в мои пальцах.

— Не сейчас. Когда-нибудь, когда мы проживем много-много лет, я все тебе расскажу. Но только не сейчас. Не обижайся, ладно?

Я только кивнула.

— А что случилось у тебя?

Кажется, Вик тоже решил сменить тему. В ответ я только помотала головой. Сказать правду я не могла, врать — не хотела.

— Когда-нибудь расскажешь?

— Когда мы проживем с тобой много — много лет, — повторила я его слова.

— Иди ко мне, — Плетнев отставил бутылку и протянул ко мне руки.

А я, вместо того, чтобы послать его к черту, затушила сигарету и утроилась у него на коленях. Плетнев обнял меня и зарылся носом мне в волосы. И впервые за много лет я почувствовала себя защищенной.

Мы сидели так, пока комната окончательно не погрузилась в темноту.

— Поехали, — предложила я.

— Да, — согласился Плетнев, — завтра рано вставать.

Я слезла с его колен и теперь наблюдала, как Вик поднялся с дивана и пошел за вещами. Вот теперь было видно, что он гораздо пьянее, чем кажется.

— Я готов! — крикнул Плетнев из кабинета.

— Я тоже.

Приемная была пуста. Видимо, Славик решил, что раз я приехала, его присутствие уже не понадобится и смылся по-тихому.

Мы молча спустились на лифте на первый этаж. Водитель распахнул перед нами дверь служебной машины. Плетнев остановился, разглядывая автомобиль.

— Поехали, — я потянула его за руку.

— А моя машина?

— Останется на парковке. Мы оба выпили, за руль не сядем.

— Я не езжу за рулем пьяным, — напомнил мне Вик.

— Я тоже, поэтому нас везет водитель.

Больше Плетнев никаких вопросов не задавал. Без слов себе в машину, и мы поехали домой.

До рассвета мы оба не могли сомкнуть глаз, но упорно делали вид, что спим, стараясь не тревожить покой друг друга. Я маялась, Плетнев крутился. Несколько раз он, стараясь меня не разбудить, выходил на балкон, и до меня доносился запах табака. Но, когда он возвращался, я только крепче зажмуривалась, притворяясь, что сплю. Вик делал то же самое, когда я вставала и шла на кухню, чтобы попить воды. Кажется, мы оба были не готовы к продолжению разговора.