По дорогам сказки

Габбе Тамара Григорьевна

– Ну что ж, бери!

Взял Войтек ягоды и даже спасибо не сказал. Съел половину и говорит:

– А это мне на после будет.

– Ну вот ещё! Стоит ли беречь горсть лесных ягод! Я тебе на ужин каши с молоком дам.

– Вправду дадите?

– Конечно, дам. Только тебе придётся поработать немного. Я как раз ищу подходящего человека – по хозяйству мне помогать.

Помогать по хозяйству Войтеку не очень-то хоте­лось, но каши с молоком он был не прочь отведать.

Раскинул он умом так-сяк и спрашивает женщину:

– А

что мне нужно будет делать?

– Да почти что ничего. Дров из лесу принести и наколоть помельче, землю в саду вскопать, воды на­таскать. Ну и что там ещё понадобится… Ты парень сильный, здоровый – разве всё это для тебя работа!..

– Ну что ж, поглядим. А вы далеко живёте?

– Нет, недалеко.

Женщина повернулась и пошла по тропинке. За ней дружно побежали чёрный пёс и чёрный кот. По­верху, по веткам, поскакала сорока. А сзади всех по­плёлся Войтек.

Идёт Войтек и удивляется: пёс, кот и сорока будто службу служат. Пёс ни на шаг от хозяйки не отстаёт, несёт за ней пустое лукошко, кот норки полевых мы­шей высматривает и даже двух мышей по дороге пой­мал. А сорока так и долбит клювом, подбирает всё, что по пути попадётся: жуков, червяков, гусениц…

Наконец пришли. Привела женщина Войтека к маленькой избушке на самой опушке и отворила дверь. Войтек зашёл в избу, пёс остался на дворе сто­рожить дом, кот улёгся в сенях на подстилке, а сорока вспорхнула в запечье – там было поставлено для неё старое сито, выложенное соломой.

За окном стемнело, надвигались сумерки.

– Ну, паренёк, – сказала женщина, – я буду крупу перебирать, а ты растопи печь.

Войтек только плечами пожал:

– Полноте, матушка! Вы бы ещё приказали мне на пяльцах вышивать! Разве это мужское дело – то­пить печку?

Женщина ничего не сказала, сама развела огонь, вскипятила воду и стала варить кашу. А Войтек тем временем похаживал по избе и всё оглядывал.

Пахло душистыми травами – они были связаны в пучки и висели под потолком. Над печкой сохли лету­чая мышь и две лягушки.

Войтеку стало не по себе. Но всё это ещё было полбеды. Совсем страшно сделалось ему, когда жен­щина уселась на скамеечку, подставила бадейку и принялась доить две верёвки, привязанные к стене. А из верёвок так и полилось настоящее молоко, оно даже пенилось в бадейке.

У Войтека задрожали руки и ноги. Он сорвался с места и пустился наутёк.

– Ты почему это уходишь? – спросила женщина.

– А почему вы мне не сказали, что вы колдунья?

– Не мели вздору. Вовсе я не колдунья, я ведунья.

– Ну, это дело другое! – Войтек успокоился и снова уселся на лавке.

«Если б она была колдунья, мне бы, конечно, сле­довало её бояться, – думал он, – потому что колдунья может наделать человеку всякого вреда. Ну, а раз она не колдунья, а ведунья, так бояться её нечего. Ведунья вредить не станет, а помочь может. Останусь-ка я, по­жалуй, тут – поем, посплю, а там видно будет!.. »

И

он остался. Поел на ужин каши с молоком и по­шёл спать на чердак.

На чердаке сладко пахло сушёными травами. И, должно быть, от этого Войтеку сладко спалось, и в полусне он думал, что всё обойдётся и будет хорошо. Но утром он понял, что ждать хорошего ему не прихо­дится. Женщина разбудила его спозаранку и велела идти в лес за дровами.

– А поесть-то вы мне дадите? – спросил Войтек.

– Как же, паренёк, конечно, дам. Только вот печку-то я должна затопить теми самыми дровами, что ты мне из лесу принесёшь.

Ворча себе под нос и бранясь на чём свет стоит, Войтек спустился с чердака, пошёл в лес и притащил оттуда большую сухую ветку.

– Вот и хорошо, – сказала ведунья. – Целая охапка дров выйдет, если наколоть помельче. Берись– ка за топор, наколи дровец, затопи печку, начисти кар­тошки и поставь варить. А мне пора в лес за травами.

Испугался Войтек:

– Да неужто вы натощак пойдёте? А я как же?

Усмехнулась женщина:

– Да я уже поела. Много ли мне надо? Кусочек лепёшки отломила и сыта. А ты парень молодой, здо­ровый, работящий, разве для тебя это еда? Свари се­бе котелок картошки, нажарь сала. Сам поешь и нам оставь. Мы вернёмся к обеду.

И ведунья ушла в лес, а с нею вместе – чёрный пёс, чёрный кот и сорока-вертихвостка.

Ушла женщина и даже не взглянула на Войтека. Досадно ему стало.

Бросил он на землю топор, улёгся под берёзой и уснул.

Так и застала его ведунья, когда в полдень верну­лась домой с охапкой душистых трав, а с нею вме­сте – чёрный пёс, чёрный кот и сорока-вертихвостка.

Наклонилась над ним женщина и говорит ласково:

– Видно, ты нынче славно поработал, Войтусь, – сладко спишь…

Но Войтек, не будь дурак, сразу вскочил на ноги и давай браниться:

– Как же! Поработал! Стану я печку топить да картошку варить! Дожидайтесь! Я ведь вам сразу сказал, матушка, что не такой я парень, чтобы бабьим делом заниматься. Сами готовьте себе обед. А я к вам не в стряпухи нанимался.

Ведунья кивнула головой.

– И то правда, – сказала она. – Ну что ж, поле­жи ещё немного, наберись сил. А уж после обеда я те­бе другую работу дам – не бабью. Как раз по плечу тебе будет. Вот погоди, пообедаешь и пойдёшь.

И она ушла в избу стряпать. А Войтек остался ле­жать в тени под берёзкой.

Лежит он, смотрит, как подымается к небу синий дымок из трубы, и посмеивается.

«Хоть она и ведунья, – думает, – а я умнее. Захо­чу – вокруг пальца её оберну. Попляшет она ещё под мою дудку!..»

Приложил он руку ко рту и кричит:

– Эй, матушка, скоро вы там?

Выглянула из дверей ведунья:

– Что, Войтусь, на работу торопишься? Сейчас, сейчас…

И выносит две миски: в одной кислое молоко до краёв, в другой картошка – румяная, поджаристая, со шкварками.