По дороге к высокой башне. Часть третья
Шрифт:
Как только ворота захлопнулись за спиной, я ощутил внутри щемящую пустоту. Темнота сгустилась и обступила нас со всех сторон. Казалось, что бредущие с ордой шаманы наколдовали над нашими головами непроницаемое черное облако. Луна скрылась за тучами, и теперь кроме факелов ничто не освещало нам путь.
— Дорога мертвецов, — тихо, так чтобы не слышали остальные, сказал мне Пошун. Старику нездоровилось, он кутался в плащ, несмотря на то, что ночь выдалась теплой.
— Хорошо, что Бибон не с нами, — откликнулся Холин. Он где-то успел раздобыть кровяную колбасу и сейчас жевал ее на ходу, жадно откусывая большие куски.
Я не ответил и только тяжело
— Пошевеливайтесь, храбрецы, — закричал Рипон, — сейчас спать не время!
— Дураки мы с тобой, Тибон, — неожиданно сказал Холин.
— Почему? — быстро спросил я, думая, что бывший разбойник сейчас начнет вслух рассуждать о том, что нужно было остаться в городе.
— Надо было вина перед дорогой выпить, — посетовал Холин, — сейчас было бы веселей идти.
С тех пор, как торговые отношения со степью прекратились, дорога заросла травой, канавы осыпались, а мостки, проложенные через неглубокие овраги, покосились и прогнили. Еще несколько дней назад только узкая тропинка, идущая по самому центру проселка, отмечала путь монашеских караванов, которые иногда заходили в город за вином и маслом, но сейчас дорога была разбита ногами простолюдинов отправленных для обустройства укреплений. В темноте люди рисковали свалиться в какую-нибудь выбоину или оступиться в канаву, поэтому я зорко следил за тем, чтобы факелы не переставали гореть. Мы с собой взяли изрядный запас палок, обмотанных ветошью пропитанной маслом, но я боялся, что до монастыря их не хватит. Днем расстояние от города до обители казалось меньше. При свете все видится по-другому. На наше счастье и на земляном валу, и на монастырских башнях дежурные зажгли огни. Направленный на город тусклый свет потайных фонарей надежно указывал нам путь.
По приказу Гамона все работы были прекращены и в военном лагере, оборудованном на земляном валу, охрана затаилась на случай, если степные разведчики подойдут слишком близко. Солдаты должны были соблюдать полную тишину и не разжигать костров, чтобы до поры скрыть количество войск, стянутых для обороны границы. Конечно, лазутчики, так или иначе, заметят присутствие вооруженных людей, но будут теряться в догадках, гадая, сколько наемников вышло из города.
По мере приближения к лагерю цвет неба начал меняться. Черный силуэт земляного вала ясно проступил из темноты, подсвеченный со стороны степи ярким заревом. Я подивился странному видению. Оставшиеся далеко позади стены Пауса давно растаяли в темноте, зато впереди нас словно поджидало демоническое светопреставление. Казалось, двери в преисподнюю открылись и низвергли в степь струи проклятого огня.
— Ты тоже видишь это зарево, — спросил я у Рипона, — или меня обманывают миражи?
— Конечно, вижу, — ответил маленький воин.
— И, как, по-твоему, что это может быть?
— Ты еще не понял, — дворянин усмехнулся, — это горят костры степняков. Они стали лагерем недалеко от границы.
— Сколько же их? — в страхе спросил я.
— Тысячи, друг мой, тысячи.
У тропинки, ведущей к монастырю, мы простились с Рипоном. Напоследок он сказал, — наша с тобой задача задержать кочевников до того, как Марон выйдет из города и развернет войско в поле. После этого поступай, как знаешь. Можешь ударить на кочевников, а можешь оставаться в монастыре.
—
— Все может быть, — Рипон пожал плечами.
— А ты, как поступишь? — в свою очередь спросил я.
— Я на валу отсиживаться не стану. Когда начнется великая битва, я попробую пробиться к королевскому штандарту. Хочу помочь людям Гамона. Понимаешь, о чем я?
В тот день, когда мы штурмовали королевский дворец, Рипон охранял принца и поэтому не мог нам помочь. Он не погиб вместе с остальными заговорщиками и даже умудрился не попасть под подозрения тайной канцелярии, но в душе маленький воин всегда оставался с нами. Он не простил Марону и его семье убийства друзей и не меньше моего хотел отомстить.
— Понимаю, — я согласно кивнул.
— У всех нас есть неоплаченные долги, — чуть слышно добавил Рипон, — пришло время их отдать.
— Прощай, — сказал я, дружески положив руку на плечо маленького воина.
— Прощай, Тибон из Регема, — Рипон беззаботно засмеялся, словно не было впереди предстоящего сражения, — я рад, что встретил тебя на пути. Убей своих врагов и живи долго.
— И тебе долгих лет жизни.
Отряд маленького воина свернул налево к земляному укреплению, а я повел людей к монастырю. В темноте было не разобрать, что и как успели сделать присланные из города рабочие. Поля вокруг тонули во мраке, скрывая и ров, и редкий частокол.
Ворота были не только закрыты на засов, но еще и стянуты изнутри цепями, поэтому монахам пришлось повозиться прежде, чем они смогли, наконец, впустить нас внутрь. К моему удивлению братия не собиралась покидать святилище.
— С какой стати божьим людям бояться неверных, — ворчал настоятель, с неудовольствием разглядывая мое небольшое войско, — пусть они дрожат перед гневом наших богов.
За прошедшие годы монастырь так и не сумел вернуть себе былой блеск. Последний владыка жил в столице, поэтому обитель утратила прежнее значение. Встретившие нас монахи выглядели жалко, худые и сгорбленные, словно нищие они казалось, едва волочили ноги. После того, как резиденцию перенесли, и количество послушников заметно сократилось, святым отцам пришлось работать за троих. Теперь даже старики вынуждены были заниматься грубой и тяжелой работой. Мне было жаль монахов, поэтому я решил воззвать к их разуму.
— А с такой стати, святой отец, — в тон настоятелю ответил я, — что всем монахам, которые в прошлый раз остались в обители кочевники выпустили кишки и повесили вниз головой на той стене, — я указал рукой на западный предел, — хотите так же закончить свои дни?
— Боги с тобой, воин, — испугано забормотал упрямый монах, — откуда ты принес такие слухи?
Я смерил его суровым взглядом. Не мог настоятель не знать подробностей гибели несчастных братьев. Место захоронения мы отметили приметным камнем и сообщили обо всем городским властям.
— Я видел все это своими глазами, — отрезал я, — и сам хоронил мертвецов.
От моих слов несчастный старик побледнел и схватился за сердце, и перепуганные монахи поскорее увели его в обитель. Возможно, им удастся убедить его покинуть монастырь, пока еще не стало слишком поздно.
Во время последнего набега я тоже боялся уходить из монастыря и надеялся, что из города пришлют подмогу. В тот раз мы ее так и не дождались. Конечно, присутствие моих солдат создавало у монахов обманчивое ощущение защищенности, но наш отряд был слишком мал, чтобы гарантировать им безопасность.