По древним тропам
Шрифт:
— Здравствуй, бывший мой учитель! — произнес муфтий.
— Здравствуйте, мой бывший ученик, — в тон ему ответил музыкант Амритдин-хальпе. — Прошу садиться, — сказал он, показывая на место рядом с Джухазой.
Имам мечети сдержанно поздоровался с Амритдином-хальпе и Джухазой и сел справа от них.
— Так, так. Значит, в наши края пожаловали… На совет с джандралом? — спросил Амритдин-хальпе. В словах его звучал вызов.
— Генерал генералом, а вы бы лучше спросили, зачем мы к вам пришли? — с насмешкой ответил муфтий.
— Догадываюсь — зачем, Пирмухаммад… простите, ваше
— Разве грешно приложиться к руке такой ханум, мой хальпе? — сказал муфтий. — А вот вы еще будете наказаны за то, что совращаете правоверных с пути, — добавил он.
Джухаза приказала нам принести кушанья. Пиршество проходило в тревожном молчании. Когда же хозяйка дома распорядилась насчет вина и музыки, муфтий стал проявлять беспокойство.
— Дочь моя, — сказал он, — у нас очень мало времени, а нам еще надо поговорить с вами наедине. — И он поднялся с места.
В тот же вечер мы узнали подробности беседы муфтия и имама мечети с нашей госпожой. Узнал я также и кое-что из прошлого муфтия всего Алтышара. Когда-то он считался другом отца Джухазы.
Когда Ализада стал муфтием всего Алтышара, он начал старательно выполнять поручения белого генерала Дутова и его иностранных покровителей.
Теперь, побывав в Кульдже, преосвященный Ализада Пирмухаммад приехал в Суйдун не только ради встречи с Дутовым, но также для того, чтобы выяснить состояние духовных дел. Однако он увидел, что ислам здесь не процветает, а хиреет и никакого благочестия в Суйдуне почти никто не соблюдает. Поэтому муфтий решил в первую очередь закрыть веселые дома, гашишные заведения и кабаки Суйдуна, начав это дело с майданханы, принадлежащей прекрасной Джухазе. Однако наша госпожа, кажется, сразу отбила ему охоту…
— Ну, дочка, что же говорил тебе этот ходжа? Наверно, он взывал к тени твоего отца и заставлял тебя читать покаянную молитву? — спросил Амритдин-хальпе, когда Джухаза проводила знатных гостей.
— Боже мой! — воскликнула она. — Да эти святые отцы сами толкают людей в пропасть, а потом их же обвиняют в гибели. Впрочем, муфтий и имам сказали, что джандрал Дутов хочет напасть на красную Россию. И они мне всячески грозили — и позором и даже расправой.
— Что же ты ответила? — спросил Амритдин-хальпе.
— Я ему сказала: ваше преосвященство, прочтите достан нашего великого поэта Билала Назыма «Чанмоза Юсупхан». Вы легко узнаете себя в Юсупхане — несчастном торгаше и предателе.
— Хорошо сказано! — одобрительно промолвил хальпе.
Имя поэта Билала Назыма или Моллы Билала я слышал, но достанов, сочиненных им, никогда не читал.
В доме Джухазы стоял большой сундук, доверху набитый рукописными книгами, и она чуть ли не наизусть знала все эти сокровища народного слова. И я решил попросить у нее сказание великого поэта Билала.
Долгие вечера в майданхане мы проводили с Джухазой в чтении самых замечательных достанов. Такие произведения, как «Сказание о победе», «Священная война», «Назугум», воспевающие
Однажды она прочла со мной книгу поэта-философа Гариби; в ней изображен спор мастеров тридцати трех ремесел. Передо мной вставали образы древнего зодчего, кузнеца, портного, пекаря. Как искусно читала Джухаза это сказание! Она проникала в прошлую жизнь, раскрывала мне вековые тайны родной истории. Редкостным даром обладала эта женщина!
— Вы стали шахом, а я — Шехерезадой, — часто говорила она мне, светло и радостно улыбаясь.
Однако близилось время нашей разлуки. Я уговаривал Джухазу ехать вместе со мной в Джаркент. Однажды мы узнали, что белый генерал Дутов убит. Весть об этом потрясла всех, даже постоянных посетителей майданханы, стремившихся забыться в дыму кальянов.
Во мне пробудились какие-то новые чувства. Я постепенно стал отдаляться от той среды, которая уже считала меня своим. Ведь Амритдин-хальпе прожил свой век. Но разве я, Розы Тамбур, Джухаза достойны такой жалкой участи? Нельзя уходить от жизни и погружаться в бездумье гашишного дыма. Нам не от кого прятаться, и мы должны смотреть на необъятный мир открытыми глазами. Так думал я, но выхода найти не мог и продолжал томиться тяжелыми мыслями.
После того как наш Махмут Ходжамьяров уничтожил Дутова, мы поверили в незыблемость советской власти.
— Они свергли царя, установили новый порядок, построили могучее государство, — говорила Джухаза. — Там, где люди создают новое, не остается места для зла.
Беженцы, успевшие уже утратить последние пожитки, стали мечтать о возвращении в Россию. Они радовались тому, что я покинул грязный притон, как называли они суйдунскую майданхану. А я говорил им, что уеду в Россию только вместе с Джухазой. Друзья вновь отвернулись от меня, и я остался в полном одиночестве.
Розы Тамбур и старый Амритдин-хальпе куда-то ушли в толпе странников. И снова марево гашишного дыма застлало мне глаза, а волны любви качали меня, как щепку, плывшую неведомо куда в житейском море.
В конце концов мы с Джухазой решили ехать в Кульджу, а оттуда пробираться в Кашгар — на родину Джухазы, древнейшую столицу моих предков.
Конечно, более всего нас манил к себе Джаркент. Но в Суйдуне не было никаких вестей о судьбе уйгуров, уже успевших вернуться в Россию. Кроме того, мы боялись, что там нас сочтут за изменников, а дурная слава Джухазы могла еще более отяготить нашу судьбу.
Однажды, возвратившись с биржи труда, я застал Джухазу погруженной в какое-то тягостное раздумье. Она так и не объяснила мне причину этого, а вечером, обняв меня, легла спать. Но я слышал, как она почти всю ночь проплакала. Я попытался спросить, чем вызвано это безутешное горе, но она лишь смеялась сквозь слезы, смеялась так, что заронила страх в мою душу.
Утром Джухаза с горделивым видом, который ее всегда отличал, сказала мне, что мы расстанемся навсегда. Она продала дом и имущество, теперь ее ничто не связывает с городом Суйдуном.