По другую сторону надежды
Шрифт:
Драко разрешил себе усталую улыбку.
— То убивают, то награждают… — проворчал он. — Потом опять убивать начнут…
Панси бросила на него быстрый взгляд.
— Неизбежно, — согласилась она. — Но еще несколько дней у нас есть. В крайнем случае — можно просто у Северуса некоторое время…
Гарри медленно поднял голову — и девушка осеклась.
— Нет, — тяжело обронил он.
Паркинсон тут же пожала плечами — нет так нет. Даже лучше, если нет — быстрее решение примет.
Никто не хотел думать о Джерри. Никто не решался заговаривать о нем — даже Панси, тихо зверевшая от очередного витка страусиной политики в исполнении
— Если бы мы сделали это раньше, то и с Джерри бы ничего не случилось, — вдруг тихо, но твердо заявил Драко, будто услышав ее мысли.
Гарри молчал.
— Если кто-то и может, то только мы, Поттер. Мы… не такие, как все. Ты сам это знаешь.
— Любой маг способен завести семью и начать играть в поддавки со смертью, — огрызнулся Гарри. — Просто не у каждого глупости на это хватает.
Малфой недовольно покосился в его сторону.
— Смелости, — поправила Луна.
— Это одно и то же, — лениво парировала Панси.
— Цыц, — невыразительно сказал Драко, не отрывая взгляда от Поттера. — Я не об этом. С нами — и только с нами — происходят вещи, которые не происходят больше ни с кем. Нет, заткнись и выслушай! Эти чертовы амулеты, например — ты хоть где-нибудь читал о том, что волшебные вещи разного класса могут самостоятельно сработать в паре? Мой портключ, который я делал, чтобы возвращаться из любой точки Хогвартса в свою спальню — ты знаешь еще хоть один случай, когда действия портключей выходили за рамки территории, на которую их настроили? А мы, напомню, с его помощью из Малфой-Менора сюда переместились. И ты хоть когда-нибудь хоть что-нибудь слышал о том, чтобы у мага был четырехцветный стихийный щит?
Локти все же соскользнули с бортика, и Гарри, зашипев, принялся отплевываться от мыльной воды. Панси и Луна, как по команде, одновременно вытаращили глаза на тяжело дышащего Малфоя.
— Что…
— Чего…
— Где?.. — сбивчиво выдохнули все трое, перебивая друг друга.
— В пещерах, — сквозь зубы процедил Драко. — Финниган швырнул в меня нож, когда я уже почти рехнулся, копаясь в его безумных гриффиндорских мозгах. Во-первых, Поттер, я не припомню, чтобы щит мага защищал его от посторонних предметов. А во-вторых — МОЙ щит всегда был СЕРЫМ, к твоему сведению, а не переливался четырьмя цветами. И в-третьих — чего он уж точно никогда не делал, так это не прочищал мозги. А после того, как от него отскочил нож, я вполне смог взять этот шедевр оружейников в руки, подойти к Финнигану и разворотить ему грудную клетку. Правда, при этом снова в глаза пришлось посмотреть… и довольно надолго.
— Куда нож летел?! — тут же выпрямляясь, выкрикнула Панси.
Драко перевел на нее непонимающий взгляд.
— В грудь, — спокойно ответил он. — Вот сюда, — и положил руку чуть ниже горла и впадинки между ключицами. — А что?
— Амулет… — ошеломленно прошептал Поттер.
— Что — амулет? — теряя терпение, спросил Драко.
Поттер и Панси переглянулись. В глазах Паркинсон мелькнуло сомнение.
— Не… — протянула она. — Гарри, ты что, он же контактный! Он работает, только когда его в руках держишь! Да ты сам сто раз видел уже. Драко никак не мог…
— И с портключом он никак не мог, — машинально отозвался Поттер. — А уж это, — он потянул за цепочку болтающееся на груди солнышко, — вообще никак не могло. И змея малфоевская тоже.
— Мне объяснит тут хоть кто-нибудь хоть что-нибудь? — рявкнул Драко.
Луна
— «Нетрудно доказать, что стихийные маги способны влиять на обычные волшебные вещи, как минимум, увеличивая их силу, а то и расширяя спектр применения. Степень этого влияния, вероятно, зависит от уровня силы мага и от его сиюминутного эмоционального состояния. Необходимо также учитывать связь мага с его партнером и их совместные переживания», — закатив глаза к потолку и срываясь на истерические смешки, на память процитировала облокотившаяся спиной на грудь Панси Луна. — Драко, ты это писал еще почти год назад! Сам! Записки сумасшедшего, часть вторая — «О стихийной магии», хранились в виде кипы пергаментов в библиотеке поместья, а сейчас — в твоем сейфе. Они до сих пор там лежат! Ты что, не перечитывал?
Малфой остолбенело моргнул.
— Ни черта мы не лучше других! — Луна радостно хлопнула кулаком о воду. Кулак почему-то отскочил, на что никто не обратил внимания. — Маги — могут — менять — принцип — действия — волшебных — вещей! И ты это сформулировал еще Мерлин знает когда!
— Я только предположил, — с завидным самообладанием защитился Драко.
— Между нами есть связь. Между нами — навалом совместных переживаний. И ни черта удивительного, что именно связующий амулет, активированный на всех четверых, ты смог использовать на расстоянии — тем более, что ты тогда и впрямь был на грани. Твой щит не мог тебе помочь, и амулет — в свою очередь — вытянул что-то из нас, чтобы усилить его.
Малфой нахмурился и замотал головой.
— Так, я запутался… Вытянул?
— Вообще, больно было, — задумчиво проговорил Поттер, потирая то самое место, чуть ниже горла. — Но так, знаешь… как будто ударило сильно. А потом ничего, отдышались…
— И амулет этот чертов светился! — мрачно ухмыльнулась Панси, все еще обнимая Луну. — Причем всеми четырьмя гранями, как если бы его кто-то за них одновременно трогал. Если б не было тогда настолько хреново, я бы даже задумалась — чего это он…
Драко медленно вдохнул и потер лоб кончиками пальцев. Выдохнул.
— Мне, между прочим, нравилась мысль, что я так крут, что у меня аж щит четырехцветный теперь, — проворчал он. — И летящие ножи отбивает… Удобно, вообще-то…
Луна фыркнула, откидывая голову на плечо Панси.
Гарри молчал и думал — если бы тогда, в ту секунду, он знал о том, что его боль — это жизнь Драко, он бы жаждал испытать ее.
А еще — о том, что, когда приходит боль, ты никогда не знаешь, что она означает — твою смерть или чью-то жизнь.
И твою жизнь тоже — в конечном итоге.
* * *
Северус всегда знал, что настоящей тишины не существует. Она наполнена звуками — и громкость не имеет значения, когда чуть слышный шорох взгляда, шелест спадающей пряди волос, перестук сердца или звон улыбки взрывают ее изнутри, превращая в мучительный крик.
Крик, которого никто не услышит. Никто, кроме тебя.
Треск огня, всплеск вина в бокале и опаляющий, мягкий мрак темноты — они дополнят картину. И где-то есть грань, за которой станет неважно, сидишь ли ты один, потерявшись в собственных страхах, или страх сидит напротив тебя, смущенно улыбаясь и не пряча пытливых, пронзительно-синих, по-юношески открытых глаз.