По голгофским русским пригоркам. Статьи о писателях

Боченков Виктор

Старообрядческий епископ Михаил (Семенов) писал очень точно:

«Представьте себе, что святую икону, пред которой молилась ваша мать, хотят выбросить в грязь, чтобы поставить на место её новую, лучшего письма…

Вы не захотите такого кощунства. Вы скажете: “Моя старая икона дорога мне: около неё пролито так много слёз, вознесено к Творцу всяческих так много вдохновенных и тёплых молитв! Она мне дороже всякой другой!..”

Мало того, вы, пожалуй, враждебно отнесётесь к новой иконе. Почему? Очень просто. Её принесли кощунственные, злые руки, которые хотят бросить святыню в грязь, и прикосновением своим они запачкали святое…

И вы будете, очевидно, правы, если отнесётесь враждебно к людям, которые оскорбляют ваши верования и святыни. Но именно в таком положении оскорблённых были приверженцы старого обряда в момент их ухода из никоновской церкви. Ломали их св. перстосложение для крестного знамения, их обряды, изменяли богослужение…

Пусть новое (допустим на время) было так чисто, свято, как старое, но разве это старое худо? Чем? Докажите!.. Вы знаете, что нам все эти обряды, вся эта старина – дороги, как могилки наших отцов и матерей, как

святые останки угодников Божиих… Вы ломаете… Пожалейте нашу привязанность к святыням, нашу душевную срощенность со “старым”» 36 .

36

Михаил (Семенов), еп. Разрушающаяся церковь // Собрание сочинений. М.–Ржев, 2011. Т. 1. С. 43.

Выкиньте из алфавита «единый аз», и вы не сможете говорить.

А этот самый «аз», за который до смерти стоял протопоп Аввакум, был из Символа веры.

Стремление удержать любую мелочь, пусть действительно несущественную, обусловлено стремлением удержать сакральную связь времён и поколений.

За дониконовскую молитву слишком много было пролито крови, чтобы легко от неё отказаться.

7. Поэзия

Иван Ильин отмечал, что стихи учат духовному восторгу, побуждают душу прислушиваться к сокровенной жизни людей и вещей. Всё постигается через чувство. «Как только ребёнок начнёт говорить и читать, так классические национальные поэты должны дать ему первую радость стиха…» «Русский человек, с детства влюбившийся в русский стих, – никогда не денационализируется».

Интерес Мельникова к поэзии начинался с дедушкиной библиотеки. Тот не жалел денег на книги. В автобиографии писатель отмечал, что там имелись переводы греческих и римских классиков, исторические сочинения, переведённые с французского путешествия, издания Н.И. Новикова, сочинения всех русских писателей от Кантемира до Ломоносова и Карамзина. «Когда он (дедушка. – В.Б.) ослеп, он заставлял дочерей читать ему вслух и всё дожидался, когда мы, его внуки, выучимся грамоте и будем читать слепому дедушке» 37 . Вот так. А мы тут головы ломаем, «как приобщить ребёнка к чтению?» Меня смешат семинары с подобным названием. Всё начинается с семьи, школа только даёт основы грамоты.

37

Мельников П.И. Начало неоконченной автобиографии П.И. Мельникова // Собрание сочинений: В 8 т. М., 1976. Т. 1. С. 351.

В другой автобиографии писатель подчеркивал особую роль матери, развивавшей его интерес к русской поэзии. В десять лет Мельников переписывал от руки в толстые тетради сочинения Пушкина, Баратынского, Дельвига, Жуковского. В двенадцать лет знал наизусть всю «Полтаву», множество отрывков из «Евгения Онегина», не говоря об отдельных стихотворениях 38 . Переписывание – особый способ изучения. Когда ваша рука выводит букву, вы чувствуете и постигаете дух произведения. Поэтому, чтобы понять, что такое старообрядчество, Никита Петрович Гиляров-Платонов, известнейший публицист второй половины XIX века, сам переписал от руки «Поморские ответы». За исключением профессиональных археографов, которые специально занимаются этим памятником, я не назову ни одного «старообрядчествоведа», который бы сделал то же самое.

38

Мельников П.И. Автобиография П.И. Мельникова // Там же. С. 355.

Неудивительно, что Мельников сам пробовал писать стихи.

Собственные поэтические опыты он не считал удачными, хотя кое-что успел опубликовать, например, перевод стихотворения Адама Мицкевича «Великий художник» в «Литературной газете»:

Люди живут лишь для тела: прежде они понималиМысль и идею Великого Бога твёрдою верой.Ум ограниченный черпал из кладезя света живуюВоду, и ей наполнялся. Ум был уж полон, но многоВ кладезе было воды; верой единой мог онВсё остальное исчерпать. Верою он понимал мысль,Истину, тайну. Когда же в гордости буйной хотелиЛюди назвать своим братом Того, кто им объяснил мысль,Истину, тайну – и веру оставили, ум в заблужденьиДумать стал, будто бы всё он постиг, будто бы мыслиНет в той воде, которую он исчерпать не может.Людям не стало понятно Творца откровенье. Так в миреОстался великий художник не понят…Что ж ты, художник земный, что же ты ропщешь на небо?Или тебя оскорбили толки людей о твоем дарованьи?Вспомни: художник эфира, миров, гармоньи и словаИми не понят. Чего от людей ожидать? Не понятИми остался великий художник! 39

39

Мельников П.И. Великий художник // Литературная газета. 1840. №55 от 10 июня. Стб. 1258.

Один из первых поэтов, с которым Мельников не то чтобы познакомился, но видел и мог обменяться парой слов (хотя вряд ли, иначе бы он об этом упомянул),

это Василий Андреевич Жуковский. Было это 18 июня 1837 года в Казанском университете, когда туда приехал наследник цесаревич Александр Николаевич, путешествовавший по России. На встрече присутствовал, конечно, и тогдашний ректор Николай Лобачевский. «Цесаревич сказал нам несколько тёплых приветственных слов и при наших криках “ура” пошёл далее по университету. В зале остались двое из сопровождавших цесаревича. Один высокий ростом, с задумчивым видом и кроткими, сиявшими душевною красотою глазами, другой – невысокий, с умным лицом и проницательными глазами. Во всей свите только они двое были во фраках. Они подошли к кандидатам словесного факультета и ласково разговаривали, кто куда намерен поступить по выходе из университета. То были знаменитый наш поэт Жуковский и первый разработавший отечественную статистику по правилам науки Арсеньев» 40 .

40

Усов П.С. Указ. соч. С. 66.

Тон, с которым это написано, можно определить одним словом – благоговение.

У писателя сложились дружеские отношения с поэтом Аполлоном Николаевичем Майковым. Дочь Мельникова Мария Павловна вспоминала в первые годы советской власти, что они довольно часто встречались, когда писатель жил в Петербурге, и именно Майкова она запомнила особенно отчётливо, если перебирать людей из литературного мира. Маленькой девочкой она читала поэту его «Ниву» («По ниве прохожу я узкою межой…»). «…Каждый раз меня заставляли читать ему это стихотворение, и он, бедный, не только терпеливо слушал, а даже сажал меня к себе на колени, ласкал и кормил конфектами» 41 .

41

РГАЛИ. Ф. 321 (Мельников П.И.). Оп. 1. Ед. хр. 21. Л. 2.

Между прочим, «Нива» Аполлона Майкова – стихотворение действительно замечательное, великолепная иллюстрация той мысли, что высказал уже в другом веке Вар-лам Шаламов, мысли о том, что лирика пейзажная есть в то же время, неразрывно, и лирика гражданская. Неспроста в семье Мельниковых с девочкой разучили именно эти строки.

О боже! Ты даешь для родины моейТепло и урожай, дары святые неба,Но, хлебом золотя простор её полей,Ей также, Господи, духовного дай хлеба!Уже над нивою, где мысли семенаТобой насажены, повеяла весна,И непогодами несгубленные зёрнаПустили свежие ростки свои проворно.О, дай нам солнышка! пошли ты вёдра нам,Чтоб вызрел их побег по тучным бороздам!Чтоб нам, хоть опершись на внуков, старикамиПрийти на тучные их нивы подышать,И, позабыв, что мы их полили слезами,Промолвить: «Господи! какая благодать!»

8. Жития святых и героев

«Чем раньше и чем глубже воображение ребёнка будет пленено живыми образами национальной святости и национальной доблести, тем лучше для него. Образы святости пробудят его совесть, а русскость святого вызовет в нём чувство соучастия в святых делах, чувство приобщенности, отождествления; она даст его сердцу радостную и гордую уверенность, что “наш народ оправдался перед лицом Божиим”, что алтари его святы и что он имеет право на почётное место в мировой истории (“народная гордость”). Образы героизма пробудят в нём самом волю к доблести, пробудят его великодушие, его правосознание, жажду подвига и служения, готовность терпеть и бороться; а русскость героя даст ему непоколебимую веру в духовные силы своего народа. Всё это, вместе взятое, есть настоящая школа русского национального характера» (Ильин).

Жития – одно из распространённых жанровых включений в романах Мельникова. Речь идёт не только о дораскольных русских святых, но также об исповедниках и мучениках старой веры (протопоп Аввакум, преподобные подвижники Керженца Арсений, Софонтий, Варлаам). Их жизнь и подвиг – пример для подражания. «…Ходом повествования, характеристиками персонажей он в конечном счёте пытался утвердить то, что утверждали в своих творениях древние агиографы, – пишет современный исследователь, – незыблемость нравственных ценностей, в равной степени пригодных для всех времен, всех народов и всех сословий». Здесь были свои достоинства и недостатки. «Он даже не задаётся вопросом, в чём кроется источник нравственного совершенства этих персонажей, не пытается показать обусловленности этих характеров с окружающей жизнью. Причину их “благолепия” и “благообразности” автор видит в том, что они изначально “прилежали добродетели”. Но всё это чрезвычайно напоминает предопределённость характеров и поступков в средневековой литературе и вызывает у современного читателя чувство неудовлетворённости и недосказанности» 42 .

42

Липатов В.А. Житие и сказ (о соотношении устной и письменной традиции в романе П.И. Мельникова «В Лесах») // Русская литература. 1870– 1890 гг. Свердловск, 1977. [Вып. 10] С.114–115. См. также: Перевозчикова Н.Г. Жанр жития и его художественные функции в дилогии П.И. Мельникова-Печерского «В Лесах» и «На Горах» // Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы IV научно-практической конференции. М., 1998. С. 235–237.