По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов
Шрифт:
Вишневский не отвечал.
— Вы имеете право молчать. Можете даже говорить неправду Это мы, милиция и прокуратура, обязаны доказать вашу вину. Собранные нами улики вполне достаточны для того, чтобы составить обвинительное заключение. Убедительны они будут и для суда, независимо от того, признаете вы свою вину или нет, скажете правду или будете продолжать отпираться. Да, я забыл еще об одном: служащая почтового отделения на улице Сверчевского тоже опознала вас среди показанных ей фотографий: вы тот человек, который отправлял бандероль в адрес городского управления милиции — в ее практике это единственный случай, когда бандероль отправлялась
— Я… я не хотел убивать. Это Пакош меня заставил.
— Расскажите, как все было.
— Я выносил понемногу зеосил. Совсем крохи, по килограмму-два… Однажды меня поймал на этом Пакош. Он посмеялся над моей глупостью и сказал, что такие «несуны» обычно и гниют в каталажках. Надо провернуть операцию, но такую, которая дала бы миллионы. Тогда-то мы и перестали закладывать зеосил при производстве виксила. Быстро образовались огромные излишки. Часть из них мы вывезли под предлогом доставки в отделение на Жерани. Но остального продать не успели: однажды Пакош пришел и сказал о провале — Стояновский обнаружил, что виксил не отвечает требованиям стандартов, позвонил Пакошу и пригрозил, что отдаст пробы на анализ. Чем это могло кончиться — ясно.
— Тогда вы испугались и прекратили вывоз вексила со склада, так?
— Да. Пакош тут же снова распорядился закладывать зеосил в изготавливаемый нами виксил. А мне сказал, если я не хочу лет десять отсидеть в тюрьме, надо убрать Стояновского… При этом объяснил, что если бы Стояновский не знал его лично, то он управился бы с этим сам. Он же, после того как вы к нам приходили, послал меня в то кафе. А по телефону вам звонила и договаривалась о встрече «Под курантами», выдав себя за Стояновскую, его жена. С бомбой — тоже его идея. Он знал, что я занимаюсь охотой и у меня есть порох. Он сделал и передал мне чертеж бомбы. Я полностью был в его руках и боялся ослушаться. — Вишневский в изнеможении умолк.
— Сегодня на этом закончим, — решил поручик. — Завтра допрос продолжим. Вы подробно мне расскажете, как сложилась ваша преступная группа и как вы осуществили убийство Стояновского.
— Это все он, он меня подбил!
— Определить степень вины каждого из вас — дело суда.
Отправив арестованного, Антек Шиманек весело рассмеялся:
— Ну, кажется, все!
— Не спеши радоваться, — остудил его пыл поручик. — Предстоит еще немало повозиться со всеми другими членами шайки. Прокурору надо сдать дело застегнутым на все пуговицы. Признание главного преступника — еще полдела. Важно установить, кто был организатором и зачинщиком преступления, а кто работал «на подхвате».
— Это все понятно. Но главное сделано!
В этот же день, вечером, Анджей Чесельский набрал хорошо знакомый ему номер. Когда на другом конце отозвался низкий мелодичный голос, поручик, волнуясь, сказал:
— Говорит Анджей…
В трубке наступило долгое молчание.
— Алло, ты слышишь меня?
— Я уж думала, ты не позвонишь никогда.
— Сегодня наконец преступление раскрыто. Убийца Стояновского арестован и признал себя виновным.
— Да…
— Скажи, я могу прийти к тебе?
— Приходи скорее! — услышал он в трубке.
– ВНЕЗАПНАЯ СМЕРТЬ ИГРОКА -
Глава I
БОЛЬШОЙ
Игра шла за двумя столиками. Дружеские встречи за картами в доме Войцеховских стали своего рода традицией. Сам профессор Войцеховский, известный химик, не слыл уж столь страстным игроком в бридж, но любил принимать у себя узкий круг друзей. Поводом для таких встреч как раз и были столик и две колоды карт. Один-два раза в месяц приглашались три или четыре пары. Обычно в субботу, часам к пяти пополудни.
Для начала подавался кофе с тортом или шарлоткой, специально испеченной по такому случаю хозяйкой дома. К этому — небольшой столик на колесиках с богатым набором коньяков, ликеров и вин. Около часа велась легкая, непринужденная беседа. Затем четверо усаживались за карты, а Эльжбета Войцеховская на правах хозяйки дома, пользуясь привилегией первой «не играющей», сервировала стол к ужину. Ужин подавали часам к восьми. Хозяйка неизменно старалась блеснуть перед приглашенными дамами каким-нибудь новым «фирменным» блюдом.
Играли по маленькой. Это называлось «на газету», то есть по пятьдесят грошей, а когда цены на газеты повысились, то соответственно и ставки поднялись до одного злотого. Невзирая на столь мизерные «материальные стимулы», за карточным столом завязывались довольно жаркие баталии, порой доходило даже и до острых перепалок — бридж есть бридж. Особенно часто такое случалось, если в игре принимал участие давний приятель профессора адвокат Леонард Потурицкий. Адвокат, довольно сильный игрок, никогда не признавал своих ошибок и каждый раз старался переложить вину на партнера. Немногим лучше в этом смысле был и доктор Витольд Ясенчак. Дамы играли значительно сдержаннее, они с пониманием относились к слабостям своих партнеров, особенно если это были их мужья.
Все здесь давно друг друга знали, знали и сильные, и слабые стороны игроков. Если Эльжбета Войцеховская объявляла игру без козырей, всем было понятно, что на руках у нее «бомба» и она увереннее себя чувствует при разыгрывании масти. А если доктор Ясенчак объявлял козыри и, поддержанный партнером, вдруг переходил на игру без козырей, все тоже знали, что на руках у него сильная карта или не более двух мелких.
Сегодня бридж был несколько необычным. Во-первых, из Англии приехал в Варшаву довольно известный физик, доктор Генрик Лепато, поляк по происхождению. Он должен был прочесть две лекции в Политехническом институте. Ректор института попросил профессора Войцеховского позаботиться о физике во время его пребывания в Варшаве, зная, что они знакомы, встречались на каком-то международном конгрессе. Кроме того, в институт полимеров, который возглавлял Войцеховский, прибыл его коллега из Гливиц профессор Анджей Бадович.
В сложившейся ситуации Войцеховские решили пригласить обоих ученых на свой субботний бридж, а число гостей увеличить до десяти, чтобы можно было играть сразу за двумя столиками. Кроме адвоката Потурицкого и жены его, Янины, доктора Ясенчака и его жены Кристины, были приглашены Мариола Бовери — молодая очаровательная киноактриса, еще не потерявшая надежды сыграть свою главную роль, но, увы, с весьма прозаичным именем по паспорту: Мария Сковронек — и доцент Станислав Лехнович. Все, кроме англичанина и гостя из Гливиц, знали, что Мариола Бовери — очередная «невеста» доцента.