По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов
Шрифт:
— Да, пожалуйста…
— Одну минуту, — остановил поручик. — Приступ У доцента начался именно на диване?
— Нет, — ответил адвокат, — Лехнович стоял вот здесь, а потом вдруг схватился за сердце и, потеряв, видимо, сознание, упал на ковер, а уж затем мы перенесли его на диван, пытаясь оказать первую помощь.
— Мертв? — на всякий случай спросил Межеевский.
— Да, мертв.
— В таком случае наш врач уже ничем не поможет. Для начала надо сделать снимки.
Он дал команду своим помощникам, и милицейский фотограф в несколько минут отснял всю комнату.
— Отпечатки
Врач склонился над лежащим, бегло осмотрел тело и выпрямился.
— Могу лишь констатировать, что смерть наступила час назад. Самое большее — два. На теле нет никаких повреждений, свидетельствующих о насильственной смерти. Никоим образом, конечно, я не ставлю под сомнение заключение моего авторитетного коллеги, доктора Ясенчака, о том, что смерть наступила в результате инфаркта, но подтвердить это можно будет только после вскрытия. Я не вижу препятствий для отправки тела в морг.
— Хорошо, — согласился Межеевский. — В таком случае, доктор, займитесь выносом тела, все остальные, прибывшие со мной, тоже могут ехать. Я здесь задержусь.
Вслед за этим опергруппа покинула дом. Поручик достал блокнот.
— Я хотел бы завершить без проволочек все неприятные формальности, — извиняющимся тоном начал он. — Дело, конечно, ясное, но порядок есть порядок. Расскажите мне, пожалуйста, как все это произошло. Может быть, начнем с вас, пан адвокат?
Потурицкий подробно описал, кто за каким столиком играл, не скрыв при этом, что во время объявления большого шлема, а точнее, чуть позже возникла ссора между игравшими и свободным от игры в этой партии Лехновичем, который, зная карты всех, стал, по мнению участников, бессовестно подсказывать… Адвокат не скрыл, что в этой ссоре и сам принял активное участие и что у них с доцентом дело едва не дошло до драки.
— Надеюсь, никто никого не ударил? — поинтересовался поручик.
— Ну что вы! — воскликнул адвокат. — До этого, конечно, не дошло. К тому же хозяйка вмешалась и быстро разрядила обстановку. Мы снова расселись по своим местам, выпили по рюмке коньяку и только собирались продолжить игру, как вдруг Лехновичу стало плохо. Он стоял вот здесь, в такой позе, — Потурицкий показал, где именно находился и как стоял в ту минуту доцент, — а потом вдруг мы увидели, как лицо его исказила гримаса боли, и он, словно рыба, вытащенная из воды, судорожно глотая воздух широко открытым ртом, схватился за сердце и упал на ковер. Вы можете себе представить, какое ужасное впечатление все это произвело на нас?
— Да, неприятный случай, — согласился поручик.
— Я тотчас бросился на помощь, — вмешался в разговор Ясенчак, — положил его на диван. Расстегнув рубашку, прослушал сердце: полная аритмия, пульс едва прослушивался, человек умирал. Никаких лекарств со мной не было, я тут же позвонил в «Скорую помощь», попросил срочно прислать реанимационную машину. Она приехала довольно быстро, но, к сожалению, уже было поздно.
— Кто-нибудь из вас считает нужным еще что-нибудь добавить? — спросил поручик.
— Больше,
— Я хочу вот что добавить, — вмешался англичанин. — Когда мы укладывали. доцента на диван, я взглянул на часы — было семнадцать минут одиннадцатого. В этот момент, мне кажется, он был уже мертв.
Поручик старательно записывал в блокнот показания присутствующих.
— У покойного есть родственники? Кто-то, кого надо уведомить о случившемся?
— Насколько мне известно, у него никого нет, кроме его невесты пани Мариолы Бовери, она здесь, — уточнил Войцеховский.
— Мы собирались пожениться в начале следующего месяца, — сказала Мариола, прижимая платок к глазам.
— Вам либо кому-то еще, кто возьмет на себя организацию похорон, надлежит получить разрешение прокурора. Это всего лишь формальность, но я считаю нужным сообщить вам об этом, — объяснил поручик.
— Этим займусь я, — проговорил профессор. — Покойный был моим учеником и близким другом. Смею сказать — самым способным учеником из всех, какие у меня когда-либо были. Я-то думал, что это он будет меня хоронить и продолжит мое дело. К сожалению, судьбе угодно было распорядиться иначе.
— Мне хотелось бы как можно скорее освободить вас от своего присутствия, — сказал поручик. — Я прекрасно понимаю, как это вас всех тяготит. Но тем не менее я должен переписать ваши фамилии, имена и остальные данные.
— Вы будете нас допрашивать? — удивился адвокат.
— Этого не удастся избежать.
— Удивительно, право. Я пятнадцать лет выступаю в роли адвоката и еще ни разу не давал показаний, не был подозреваем и не попадал даже просто в свидетели. Но на этот раз, вижу, мне кажется, этого не миновать.
— Пожалуй, так, пан адвокат, — согласился поручик. — Понимаю, что сейчас вы все возбуждены, взволнованы, так что перенесем эту неприятную процедуру на следующий раз. Сегодня я лишь запишу ваши фамилии и адреса, и мы договоримся о времени, когда вы завтра подъедете к дворцу Мостовских, где находится Варшавское управление милиции. Я там буду с девяти утра до двух часов дня. Вы не представляете, с каким огромным желанием я отказался бы от этих допросов, но, направляя дело прокурору — ведь только он может закрыть его, — мы должны представить соответствующие обоснования. Поверьте мне, все это отнимет у каждого из вас не более пятнадцати минут.
— В любое время я к вашим услугам, — заверил поручика Войцеховский. — Если позволите, я буду у вас ровно в девять утра.
— А я могу приехать вместе с мужем? — спросила хозяйка дома.
— Безусловно.
— У меня завтра в суде два дела. Одно в девять, второе — в одиннадцать, я, наверное, смогу к вам подъехать что-нибудь около двух часов. — И Потурицкий вопросительно посмотрел на поручика. — А если разбирательство затянется, как тогда быть?
— Тогда приезжайте послезавтра или же завтра в любое время, обратитесь к дежурному офицеру. Он будет в курсе дела и составит краткий протокол опроса свидетелей — вы все будете давать показания как свидетели.