По Ишиму и Тоболу

Каронин-Петропавловский Николай Елпидифорович

Въ знакомой мн деревн одинъ отдалъ городскому жителю большую часть своего участка, заключавшаго пахотныя, снокосныя и выгонныя земли, всего десятинъ сорокъ. Точной цифры арендной платы я не помню, но что-то крайне нелпо. Сдана земля на два года. Въ теченіе года покупщикъ, поселившійся въ деревн со всмъ своимъ хозяйствомъ, произвелъ такой переворотъ, что крестьяне и опомниться не могли. Пріхавъ въ деревню, жадную къ деньгамъ, онъ понемногу скупилъ множество всякаго рода имущества. Пользуясь нуждой, купилъ домъ у хозяина земли; скупилъ всхъ его овецъ, а потомъ набралъ и со всей деревни овецъ; набравъ овецъ цлое стадо въ триста головъ, онъ принялся за коровъ и т. д. Когда стада его сдлались громадны, онъ сталъ нуждаться въ большомъ выгон. Здсь крестьяне хотли его прижать, но почему-то не прижали,

а сдали ему весь свой выгонъ въ неограниченное пользованіе за ничтожную плату. Теперь стоитъ только этому городскому жителю пожелать остаться въ деревн надолго, для чего возобновить аренду, то вся деревня будетъ, если не куплена имъ со всми жителями ея, то, во всякомъ случа, закабалена на вчныя времена.

До сихъ поръ рчь идетъ объ арендованіи крестьянскихъ земель въ точномъ значеніи этого слова, но изъ разспросовъ крестьянъ оказывается, что понятія «купить» и «продать» землю не всегда равносильны понятіямъ арендовать и сдать на аренду. Фактически дло происходитъ иногда не въ сибирскомъ значеніи этихъ словъ. Замчается слдующее явленіе. Сдавъ на аренду извстную часть своей земли, положимъ, узжаетъ въ другое мсто жить или заводитъ торговлю, или умираетъ, во всхъ этихъ случаяхъ онъ перестаетъ владть своею, отданною въ аренду, землей не только de facto, но и de jure. Арендаторъ пользуется этимъ и мало-по-малу длается настоящимъ собственникомъ.

Такимъ образомъ, въ деревню вторгается чуждый ей элементъ купцовъ, мщанъ, писарей, лицъ духовнаго званія, которые считаютъ себя вн власти деревенскаго міра.

Наконецъ, говорятъ, что существуетъ, хотя и не въ такихъ размрахъ, прямая, въ буквальномъ значеніи этого слова, продажа крестьянами своей земли деревенскимъ и городскимъ жителямъ. Я, впрочемъ, не имлъ возможности проврить этого и потому оставляю кто явленіе безъ дальнйшаго вывода.

Говоря вообще о сдач земли, мы можемъ спросить, вмшивается-ли въ это дло міръ? По большей части нтъ, какъ и слдовало ожидать. судя по описанной форм землевладнія. Отдавая свою землю на аренду, крестьянинъ не спрашиваетъ разршенія общества, да и общество не вмшивается, и когда среди деревни является новый владлецъ извстнаго участка — кто никого не удивляетъ.

При настоящемъ равнодушіи къ земл и ея малоцнности въ глазахъ всхъ, какъ деревенскихъ, такъ и городскихъ жителей, передача ея изъ рукъ въ руки совершается съ легкостью товара, но не приняла еще опасныхъ формъ. Однако, это не всегда такъ будетъ. При первомъ поднятіи цнности земли, — а это совершится, напр., тотчасъ посл проведенія желзной дороги, — явится общее стремленіе обладать землей. Теперь вышеприведенный примръ городского жителя, поселившагося въ деревн, есть случай исключительный, но тогда, при вздорожаніи земли, можетъ легко случиться такъ, что въ каждой деревн будетъ свой господинъ, и если онъ не будетъ юридически пользоваться землей, какъ частною собственностью, то фактически онъ будетъ помщикомъ.

Сводя въ одну сумму перечисленные факты, мы получимъ слдующее. Въ то время, какъ русскій крестьянинъ жаждетъ земли, крестьянинъ здшній равнодушно смотритъ на нее; первый старается всми силами увеличить запашку, послдній сокращаетъ ее; одинъ платитъ непомрныя деньги, чтобы арендовать владльческую землю, другой беретъ ничтожную плату, чтобы только сбыть ее; русскій крестьянинъ покупаетъ землю, сибирскій готовъ продать ее.

Я назвалъ бы это своего рода крестьянскимъ абсентеизмомъ, если бы не боялся вызвать путаницу понятій, тмъ боле, что какія бы мы слова ни употребляли для опредленія этого явленія, самое явленіе не потеряетъ отъ этого свою загадочность и парадоксальность.

Впрочемъ, то, что мы назвали равнодушіемъ къ земл, объяснено нами въ предъидущихъ страницахъ, когда мы констатировали истребленіе лсовъ и измненія климата съ одной стороны и нахлбническуіо культуру — съ другой. Равнодушіе къ земл, даже тягость, доставляемая ею, неизбжно должна была явиться, когда кормилица-природа отвернулась отъ своего нахлбника-крестьянина и когда земля стала не такъ обильна, какъ прежде. Неизбжно вслдъ за естественными бдствіями явилось и сокращеніе запашекъ.

А разъ это сокращеніе совершилось, крестьянину въ слдующіе годы уже невозможно стало возвратиться къ прежнимъ размрамъ; у него стало меньше

хлба, меньше скота, меньше всхъ продуктовъ, которые доставляли ему средства. Въ самомъ дл, часто у здшнихъ крестьянъ просто недостаетъ смянъ для большого посва, такъ что если бы нкоторые изъ нихъ и не побоялись рискнуть, то силы уже нтъ у нихъ обрабатывать много земли. И чмъ дальше шло это сокращеніе, тмъ меньше оставалось у крестьянина земледльческой силы. А, между тмъ, расходы сибирскаго крестьянина, пожалуй, больше расходовъ русскаго. Гд достать средствъ для погашенія ихъ?

На это даетъ отвтъ крестьянину массовое настроеніе, о которомъ мы раньше упомянули, назвавъ его торгово-промышленнымъ.

Въ Сибири, какъ извстно, никто ничего не производитъ, но вс желаютъ торговать и самое распространенное сибирское явленіе среди городскихъ классовъ — это, безъ сомннія, легкая нажива. Крестьяне не избгли этого массоваго настроенія. Когда уменьшеніе прежняго обилія стало сильно замтно и урожаи хлбовъ сдлались хуже, то крестьяне волей-неволей стали считать земледліе недостаточнымъ средствомъ жизни и принялись отыскивать другія занятія, боле прибыльныя; иные и вовсе бросили землю, чтобы всецло отдаться «легкой нажив», которою здсь, кажется, самый воздухъ пропитанъ. Торговля и всякаго рода, барышничество сдлались всеобщими потому еще, что никакихъ другихъ промысловъ почти и не было подъ руками, какъ это будетъ показано въ слдующей глав. Только слабые остались при одной земл; они рады бы торговать, да неспособны или бдны. Но даже и они при удобномъ случа начинаютъ «пересыпать изъ пустого въ порожнее», не находя другихъ занятій для себя.

Въ заключеніе мы прибавимъ, что эти крестьяне, принужденные жить одною землей, всегда крайне бдствуютъ.

VI

Очеркъ обрабатывающей и добывающей промышленности

Случайность кустарныхъ ремеслъ: ихъ подражательный характеръ и искусственность. — Примръ Тебенякской волости, Курганскаго округа, населенной кузнецами. — Оригинальныя и хорошо поставленныя производства. — Примръ пимокатовъ. — Общее заключеніе — какія производства могли бы упрочиться здсь. — Перечисленіе другихъ ремеслъ. — Промысла. — Охота на рыбу и дичь. — Случайные заработки. — Жизнь типической семьи. — Общій выводъ объ источникахъ крестьянскихъ доходовъ.

Изъ прежнихъ страницъ уже видно было для читателя, какія здсь установились отношенія между природой и человкомъ: брать лишь то, что она давала, не употребляя въ дло того, что называется искусствомъ.

Точно такія же отношенія установились и между сырьемъ, производимымъ въ стран, и трудомъ человка. Прй обиліи этого сырья, не было нужды въ переработк его для обмна на другіе предметы обрабатывающей промышленности. Правда, такъ или иначе, а надо было удовлетворять эти потребности, правда также, что чуть не до послдняго времени доставка этихъ предметовъ фабричной и кустарной промышленности совершалась неправильно, дорого и плохо во всхъ отношеніяхъ, такъ что крестьянину, обладавшему лишь дешевымъ сырьемъ, по большей части не хватало средствъ для покупки ихъ. Но зато у крестьянина была ничтожная культурная требовательность, позволявшая ему довольствоваться лишь суррогатами предметовъ промышленности.

При крайне невыгодномъ обмн своего сырья на чужіе предметы фабричной и кустарной промышленности, онъ могъ ограничиваться лишь своимъ умньемъ. Когда ему надо было пріобрсти телгу, онъ самъ топоромъ длалъ ее; при отсутствіи хомута, онъ здилъ при одной сделк безъ шлеи. Тмъ же топоромъ онъ вырубалъ себ корыто, колоду, ось, скамейку, сани, кадушку изъ пня и пр. И это дошло до послдняго времени. Когда теперь осматриваешь хозяйство здшняго крестьянина, то часто поражаешься тмъ, что рядомъ лежатъ вещи, которыя не имютъ ничего общаго, являясь представителями разныхъ эпохъ человческаго развитія; видишь, напр., корягу лсную, употребляющуюся въ качеств дуги, и тюменскія санки, обитыя войлочнымъ ковромъ, и въ то время, какъ дуга-коряга напоминаетъ древлянъ и радимичей, при взгляд на тюменьскія санки и коверъ фабричный, вспоминаешь лишь недалекіе годы ныншняго вка. Рядомъ съ грубйшею и безобразнйшею поддлкой у каждаго крестьянина имется предметъ, въ которомъ видны чистота, вкусъ и техническая ловкость.