По когтю льва
Шрифт:
“Её душа? Неужели, есть ещё что-то не сожжённое предательством, убийством? Есть ли хоть маленький кусочек, слабый огонёк?”
– Инструмент, - прошептал Макта.
– Всё ещё идеальный инструмент!
– эти слова разбудили какое-то внутреннее упрямство. Довольно! Больше не позволю звать себя инструментом! Бездна больше не касается её сердца, для Владыки вампиров закрыты её мысли…
“Я не инструмент. Я… я ещё есть… Я!” -
Кажется, Лира даже крикнула это. И наваждение ушло. Прикосновение Первого вампира обжигало холодом,
– Я буду тебя учить, - прошелестел Макта.
– Но сейчас отдыхай.
Лира добрела до своей комнатки, повалилась на постель и провалилась в сон. Сон был непонятным: ни одного чёткого образа, лица. Краски переливались, менялись, но общий тон был светлым. В этом мареве постепенно набирало силу чередование зелёных и золотых вспышек, похожее не трепетание крыльев бабочки. Звуки сливались в ритмичный шелест, подобный шороху прибоя. Лира спала очень спокойно и проснулась от аппетитнейшего запаха жареного мяса.
– Надеюсь, мясо мне удалось лучше, - Калери с виноватой улыбкой поставила единственную миску у постели Лиры.
– Вы, наверное, ужасно голодны.
– Зато ты лучишься жизнью, - неприязненно заметила Лира. Доброжелательный взгляд вампирши её пугал.
– Была в селении?
– Ага.
Лира взяла миску.
– Восхитительно, Калери!
– скоро похвалила она.
– Только, надеюсь, это не человеческое мясо?
– Вкус говядины совсем забылся за пятнадцать лет?
– Увы. А, скажи, есть ли газеты поновее?
– Сейчас принесу.
Через минуту Лира развернула позавчерашний номер центральной газеты Карды. В глаза бросился заголовок, набранный гигантскими буквами: “Очередная жертва Палача!”
– Что за “Палач”?
– О, слух о маниаке держится с Бала Карды. Тогда многие carere morte лишились голов и до сих пор подобные убийства продолжаются. Убийца обезглавливает свои жертвы, потому и “Палач”. Тело оставляет, голову уносит с собой. Он одиночка, скорее всего, фанатик из охотников.
– Фанатик? Почему?
– Он убивает и Высших, и Низших, и новообращённых, и даже смертных, тех, кто пособничает carere morte. Мне почему-то кажется, он ещё очень молод.
– Этот маньяк?
– Да. Молод и… обижен.
“Молод и обижен!
– Лира прикрыла рот кулаком, до боли укусила себе костяшки пальцев.
– Ульрик!”
Непонятное, незнакомое чувство. Сердце болит, трепещет, взгляд мечется, пытается ухватить что-то невообразимо далёкое… Тревога. Тревога, впервые в жизни, не за себя.
– А есть предположения, кто он?
– Нет. Он не оставляет в живых и свидетелей.
Лира уже набрала воздух для следующего вопроса, но только тяжело вздохнула.
– Начнём первый урок, - Макта равнодушен, как всегда. Напрасно Лира искала в этом голосе хоть какие-то оттенки.
– Я готова, Господин.
– Зови меня “Старейший”, если хочешь, но не Господин.
– Да… Старейший.
– Господин тебе вовсе не нужен, - в чернильной темноте Макта опять невидимо улыбался.
– По-моему, в прошлую нашу встречу мы определились с тем, что ты - “не инструмент”. Ты сама себе хозяйка.
– Да.
– Ты всё ещё хочешь услышать ответ на вопрос, кто я?
– Я уже поняла, Старейший. Вы и есть Бездна, - Как это страшно и прекрасно: знать, что ты в шаге от источника величайшей в мире силы!
– Говорят, когда Арденсы вернут вам вашу жизнь, исчезнут все carere morte.
– Да.
– И вам не жаль своих детей?
– прошептала Лира. Этот вопрос мучил её давно. С детства. С того дня, когда она услышала сказку о Первом вампире.
– Вы не защищаете их, наоборот, убивая Арденсов, приближаете свой конец - общий для всех carere morte конец!
– Это наша судьба. Она была начертана в Бездне ещё до моего прихода в мир, - Макта говорил с ней - и говорил спокойно, честно, задушевно. Лира приободрилась:
– Старейший, я всегда хотела знать… carere morte, умирая, отдают свои души Бездне?
– Их души сгорают, - неопределённо сказал Первый вампир.
– В чём? В Бездне?
– Хватит трепать имя Бездны, смертная! Души вампиров сгорают, давая мне силы. Такова их плата за телесное бессмертие.
– Значит, те видения Бездны, что являлись мне, тот образ, который внушал мне Дэви - неверны?
– Бездна!
– вкусно проговорил Макта.
– Неправы все, неправа и ты сейчас. Бездна!
– её вовсе нет ни в одном обличье. Она - не та тварь, пожирающая души вампиров, пока бессмертные корчатся на серебряной игле. Её нет в разбитом отражении carere morte. А холодное чудовище под твоей кожей, что бессмертные любят звать пустотой, на деле - только лишь твоё равнодушие. Бездна во всём и нигде, она, также как солнечный свет, пронизывает наш мир. Carere morte и некоторые особенные смертные могут изредка обращаться к её силе - вот и всё.
– Дэви говорил похожее.
– Похожее, но не то! В Дэви всё ещё силён страх. Владыка вампиров зорок, и всё же недостаточно. Его восприятие Бездны искажено, также, как у всех моих детей. Никто из вампиров никогда не разглядит Её сущность. То, что carere morte зовут Бездной - лишь малая частица истинной Бездны, и частица больная, безумная, отравленная собственной ненавистью и яростью. Она не способна дать своим подданным и сотой доли того, что может дать настоящая Бездна.
Лира затаила дыхание. Если б она могла, она б заставила замолчать и бешено заколотившееся сердце. Величайшая в мире тайна требовала полнейшей тишины.