По льду
Шрифт:
А мне хочется тебя окликнуть.
I want to tell you
Я хочу сказать тебе,
How beautiful you are
Какой красивой ты кажешься
From where I'm standing
Из той точки, в которой я стою.
Руки Коли намертво вцепились в руль. Исполнитель будто бы проник к нему в душу, по ниточке вытаскивая оттуда самое потаенное. Эти слова отражали то, что в последнее время Коле так хотелось сказать. Он так желал молвить о ее красоте, хоть сам до конца не понимал, как и когда это чувство смогло оковать его. Краем глаза Николай
In my dreams you're with me
В моих мечтах ты со мной,
We'll be everything I want us to be
И вместе мы бесконечно счастливы.
And from there, who knows,
Кто знает, может быть,
Maybe this will be the night that we kiss
Эта ночь станет ночью
For the first time
Нашего первого поцелуя,
Or is that just me and my imagination
Или это просто мое разыгравшееся воображение.
Песня, раздававшаяся из динамиков, вконец спутала мысли Николая. Он, резко затормозив на светофоре, зажмурил веки, пытаясь отогнать подальше иллюзии, выстроенные его воображением. Этот вечер и эта ночь никогда не станут моментом их первого поцелуя. Свершиться этому точно невозможно. Извини, но ты похож на того, кто не умеет любить. Машина с рокотом рванула вперед, когда красный цвет сменился зеленым.
We walk, we laugh, we spend our time
Я рисую в мыслях наш смех,
Walking by the ocean side
Наши прогулки по берегу моря,
Our hands are gently intertwined
Наши руки нежно переплетены,
A feeling I just can't describe
И я не в силах описать свои чувства.
All this time we spent alone,
Всё это время, которое мы провели в одиночестве,
Thinking we could not belong
Мы не думали, что прикоснемся
To something so damn beautiful
К чему-то насколько прекрасному,
So damn beautiful
Такому невероятно прекрасному.
— Приехали, — произнес Коля, остановившись у ее подъезда и убавив звук на минимум.
— Спасибо тебе за все.
Аня, перебросив ремень безопасности через правое плечо, открыла дверь и вышла из машины. Коля вздохнул с облегчением. На сегодня терзания его души окончены, подумалось ему. Но Аня не уходила, продолжив стоять возле мазерати. Николай наклонился вперед и повернул голову вправо, чтобы посмотреть, в чем дело.
Заправив локоны за ухо, Костенко выдула теплый воздух изо рта на окно, вытянула указательный палец правой руки и коснулась им стекла. В следующую секунду ее палец принялся рисовать силуэт полумесяца. Медленно, словно разыгравшийся ветер не имел для нее никакого значения. Ее глаза даже не смотрели на узор. Они были устремлены на Николая.
Спустив окно на пару сантиметров вниз, Коля спросил:
— Что это значит?
Аня улыбнулась.
— Послание для тебя. Разгадай его, если тебе любопытно.
Она пожала плечами и с заливистым смехом скрылась за подъездной дверью. Что же это за символ, который она рисует не в первый раз, Николай не знал. От усталости шестеренки в мозгу крутились все
***
— Ты видел заголовки утренних газет? — спросил Литвинов-старший, с нажимом разрезая яичницу. Лопнувший желток окрасил белую тарелку и пару кусочков бекона, сдвинутого к краю.
Николай едва переступил порог столовой, как снова вместо обычного пожелания доброго утра получил вопрос с упреком. Вопрос был скорее риторическим. Коля еще вчера знал, что СМИ вопреки его просьбам опубликуют статьи с пестрыми заголовками. И утром, сразу после пробуждения, полез изучать утренние сводки. Заголовки, конечно, впечатляли. «Сын Литвинова завел роман с пресс-секретарем», «Грубость Николая Литвинова или сила любви?», «Наследник НИС-групп и выдающийся хоккеист и дама без приданого». Грязные статьи дополняли фотографии, где Николай был крупным планом и держал на руках Аню без сознания. Вдобавок к приписанному роману Интернет обсуждал статью о домашнем насилии в семье Литвиновых. Провокационные вопросы журналиста-пижона не остались без внимания.
Вальяжной походкой Николай зашел в столовую и смерил отца изучающим взглядом. Он заметил, что Александр Юрьевич пребывал в бешенстве от того, как его сын вчера обошелся с журналистами. Накануне тендера любая, даже самая мелкая, оплошность может сыграть конкуренту на руку. Коля сознавал это. Однако не он заварил эту кашу. Он не чувствовал себя виноватым. Поэтому терпеливо выдержал паузу, взявшись за столовые приборы, а затем безразличным тоном сказал:
— Уже осведомлен. Если планируешь меня отчитать, то давай.
— Эта девушка! — вспылил Александр Юрьевич, бросив столовые приборы. Вилка и нож хаотично разлетелись по тарелке. — Ты появился с ней на брифинге, а потом нес ее на руках в медпункт! СМИ раздули из этого сенсацию и твердят о вашем романе. Эта проходимка не может стать частью семьи Литвиновых, тем более что я запретил тебе какие-либо отношения, пока я не найду тебе достойную партию!
Николай закатил глаза. Он не понимал отца. То Александр Юрьевич запрещает ему любовные отношения, чтобы Коля был сконцентрирован только на хоккее, то молвит о том, что сыну нужна достойная партия. Глупо и бессмысленно. Когда ты выстраиваешь свою империю, то и правила, и законы меняются. Когда фраза отца прозвучала у него в голове, Коля сжал челюсти, разозлившись еще больше. И в эту секунду возненавидел свою фамилию. Фамилию, которая одновременно могла открыть ему все двери и которая тянула на дно. Его жизнь ему неподвластна.
— Ни слова об Ане. Ты не имеешь права судить меня за то, что я помог ей. Ты даже не стоишь ее мизинца. В каких бы отношениях с ней я ни был, тебя это не касается. Лучше подумай над тем, откуда журналисты получили информацию о физическом насилии надо мной.
— Уже подумал, — снова взявшись за вилку и нож, сказал Литвинов-старший. — Казанцев ищет этого подставного журналиста, чтобы выбить из него всю информацию. Хотя я с уверенностью могу сказать, что без Морозова дело не обошлось. А ты, — он направил вилку на Николая, — вспомни о том, что игра в хоккей и отношения взаимосвязаны. Сделав выбор в пользу одного, ты несомненно потеряешь другое.