По лезвию бритвы

Полански Дэниел

Придя по указанному Йансеем адресу, я остановился у входа. За коваными железными воротами моему взору открылись акры аккуратных лужаек, и даже в тусклом вечернем свете бросались в глаза сонные цветочные клумбы и искусно подстриженные кусты и деревья. Я направился вдоль кирпичной стены к заднему входу в имение — джентльмены моей профессии редко пользуются парадной дверью. Пройдя несколько сотен ярдов, я оказался у скромных и уродливых ворот для прислуги.

При входе в имение меня встретил привратник — краснощекий тарасаинец с необычной для обитателей болотистых равнин шевелюрой огненно-рыжих волос, продолженной до самого подбородка густым кольцом бакенбард. Поношенная униформа привратника,

как и облаченный в нее человек, имела опрятный вид. Должно быть, ему перевалило за пятьдесят, главным доказательством чему служила небольшая выпуклость над ремнем.

— Я друг Йансея Рифмача, — представился я. — У меня нет приглашения.

К моему удивлению, привратник приветливо протянул мне руку.

— Дункан Баллантайн, и у меня тоже нет приглашения.

Я пожал его пятерню.

— Кажется, привратнику приглашения не требуется.

— Чтобы войти, приглашения не требуется вообще, во всяком случае для того, за кого ручается Йансей.

— Он уже здесь?

— Без Рифмача не было бы и праздника для высокорожденных. — Привратник огляделся по сторонам с видом преувеличенной секретности. — Конечно, лучшее из своего арсенала он припас на перерыв между выступлениями. Думаю, его можно найти снаружи — добавляет дымка кухонному чаду. — Он подмигнул мне, и я засмеялся.

— Благодарю, Дункан.

— Ерунда, ерунда. Быть может, еще свидимся на обратном пути.

Я направился на задворки имения по выложенной камнем тропинке через зеленый луг. До меня долетали звуки музыки, прохладный вечерний ветерок приносил знакомый аромат сон-травы. Насколько я мог судить, музыка звучала на вечеринке гостей, но благовонным дымком веяло от темнокожей фигуры, затаившейся в тени трехэтажного кирпичного особняка и ритмично бормотавшей что-то себе под нос.

Йансей передал мне свою самокрутку, не прерывая потока идеальных синкопальных рифм. Травка Рифмача, как всегда, была хороша, вязкий сорт, хотя и недостаточно крепкий, и я пустил в ночной воздух серебристую струйку.

Йансей дотянул последнюю ноту.

— Сто лет жизни, — поприветствовал его я.

— И тебе, брат. Рад, что ты смог прийти. В последнее время выглядишь немного вялым.

— Много сплю. Я пропустил твое выступление?

— Первое, сейчас выступает оркестр. Мама в недоумении. Спрашивает, почему не заходишь к нам. Я сказал, это оттого, что она не оставляет попыток найти тебе спутницу жизни.

— Ты, как всегда, проницателен, — отозвался я. — С кем я должен увидеться?

Его глаза сузились, и Рифмач взял из моей руки сигарету.

— Разве не знаешь?

— В твоем послании был только адрес.

— С самим королем шутов, братец. С герцогом Роджаром Калабброй Третьим, лордом Беконфилдом. — Йансей осклабил белые зубы, ярко блестевшие на фоне его смуглой кожи и наступающей ночи. — С Веселым Клинком.

Я тихонько присвистнул, жалея о том, что слегка опьянел от дури. Веселый Клинок — видный придворный, прославленный дуэлянт и enfant terrible. [1] Говорили, что он в хороших отношениях с кронпринцем, и еще он признавался самым грозным шпажистом после Каравольо Непревзойденного с тех пор, как последний лет тридцать назад перерезал себе вены, потеряв возлюбленного юношу во время красной лихорадки. Йансей выступал главным образом перед отпрысками мелкой знати и аристократов средней руки. Рифмач в самом деле шел в гору.

1

Несносный ребенок (фр.).

— Как ты с ним познакомился?

— Тебе известны мои

таланты. Человек видел где-то мое выступление и расчистил для меня местечко возле себя. — Йансею была незнакома излишняя скромность. Он выдохнул через нос струю дыма, и серое облачко растеклось по его лицу, окутывая голову прозрачным нимбом. — Вопрос в том, почему он ищет встречи с тобой?

— Должно быть, хочет прикупить немного дури, а ты сказал ему, что я именно тот человек, которого он ищет. Если он пригласил меня в такую даль для уроков танца, боюсь, мы оба сильно его огорчим.

— Я подал тебе реплику, но не ввел в игру. Интересовались именно тобой. Честно говоря, если бы я не знал, что я гений, то наверняка подумал бы, что меня наняли именно для этой роли.

Последнего откровения было достаточно, чтобы поставить крест на веселье, вызванном действием сон-травы. Я не знал, зачем герцог хотел видеть меня, не знал, каким образом ему вообще стало известно обо мне. Однако тридцать пять лет попыток удержаться за подбрюшье ригунского общества заставили меня понять одну истину: никогда не привлекать к себе внимания высокорожденных. Лучше оставаться бледным пятном в безликой армии народа, сотворенного Шакрой для удовлетворения их прихотей, полузабытым лицом, подпертым плечом собрата по безымянному клубу.

— Будь осторожен с ним, брат, — предупредил Йансей, стряхивая пепел с окурка.

— Опасен?

Последние пять минут он говорил с подчеркнутой важностью.

— И не только из-за своей шпаги.

Рифмач провел меня через заднюю дверь и просторную кухню, где суетилась маленькая армия поваров, каждый из которых занимался своей батареей блюд, изысканных и аппетитных. Я пожалел, что по пути перехватил пряной куры, хотя, с другой стороны, никто не обещал пригласить меня за праздничный стол. Сутолока слегка задержала нас, но при первой же возможности мы с Йансеем вошли в главный зал.

На подобных светских вечеринках я бывал много раз благодаря связям Йансея, и, надо сказать, эта была одной из лучших. Гости были из той породы людей, что смотрят с таким видом, будто просто достойны получить приглашение на праздник жизни, что не всегда так.

Хотя своим впечатлением я, возможно, был обязан архитектуре. Размеры гостиной раза в три превосходили пивной зал «Пьяного графа», но, помимо пространства, здесь мало что могло бы даже сравниться со скромным заведением Адольфуса. Деревянные стены, покрытые замысловатой резьбой, поднимались над киренскими коврами тонкой ручной работы. С позолоченного потолка свисала дюжина стеклянных люстр на сто восковых свечей каждая. В центре всего этого великолепия группа аристократов развлекалась причудливыми фигурами контрданса, ритмично двигаясь под звуки оркестра, игравшего после выступления Йансея. Со всех сторон вокруг главного ядра приглашенных рассыпались мелкие кучки знатных гостей, занятых веселой и непринужденной болтовней. Возле них сновала туда и сюда услужливая прислуга, разнося мелкую закуску и всяческие напитки.

Йансей наклонился ко мне.

— Доложу важному человеку, что ты пришел, — сказал он и исчез в толпе.

Пользуясь случаем, я сцапал бокал шампанского с подноса проходившего мимо слуги, на что тот презрительно фыркнул в ответ. Высокомерие черни, с которым она глядит на тебя от имени своих господ, всегда потешало меня. Глотая понемногу шипучку, я пытался припомнить, за что ненавижу этих людей. Это давалось с трудом. Все они казались такими милыми и как будто все замечательно проводили время, а я напрасно силился возбудить в себе классовую неприязнь в окружении веселья и праздничных красок. Да и травка ничуть не содействовала моим усилиям, приятный дурман лишь притуплял застарелую злобу.