По морям, по волнам
Шрифт:
Они испугались. Но чего бы им было так бояться? Пришлось рыкнуть и сопроводить пугливых персон домой.
Полина была счастлива снова увидеть меня. Она сказала мне несколько исполненных ласковой укоризны слов, и тут же подала обед, в виде половины тушеного в сметане кролика с картошкой — ну очень вкусно…
Оставалось только спать до утра. Но что-то неясное и тревожно-мнительное не давало мне заснуть. Вздохнув пару раз для собственного успокоения, я вернулся в лес, и вскоре мной среди кустов был обнаружен ящичек. Взяв его в пасть, я решил благоразумно оттащить
Вскоре сидящему в расслабленной позе на диване графу ткнули в руки небольшой шкатулкой, и карий собачий глаз хитро посмотрел на него: «Ну, открывай скорее — что там, мне тоже интересно!».
Станислав, которого глубоко встревожили описанные нами ранее события, развернулся прямо у входа в гостиную и пошёл к себе в кабинет. Там он, не торопясь, осмотрел коробку, попробовал открыть крышку рукой. Потом взял ножик для резки бумаги, скрепку и, промучавшись таким образом минут пятнадцать, открыл, наконец, эту шкатулку. В ней оказались бумаги. Закладная на городское имение графини Маргарет Эль Грейсток, её расписка на крупную сумму карточного долга, вексель на предъявителя в тысячу фунтов и письмо. Развернув последнее, Станислав прочёл:
Мон синьор! Я разочарована службой у Вашего Святейшества и, говоря такие слова, с уверенностью обречённой, понимаю, что практически подписала себе смертный приговор. Поэтому, несмотря на страстное желание покончить с двойным своим существованием раз и навсегда, я, написав Вам сие послание, прошу верного камердинера нашего дома, задержать его отправку. Поэтому, вынося себе приговор этим письмом, сообщаю вам следующее:…В честь героев, перешедших Марокову пустыню и вернувшихся с победой, был дан очередной бал. Вы знаете сами, с каки размахом Её Величество проводит эти ежегодные вечера.
Мадам Анна Грейсток была самой лучистой розой в цветнике окружавших её. Одетая очень просто — в персиковое шёлковое платье, она была чиста, как весенний дождь.
Я беседовала с герцогом Рене Амплом в пяти шагах от нее.
Мой муж и ваш родной дядя, цепко подхватив под руку одного из самых развязных завсегдатаев оперы, высказывал ему свои планы на будущее и рисовал картину идеального общества.
Часы пробили десять раз, и раздалось имя епископа Гарвика. Он сразу нашёл взглядом графиню Анну, которая отмечала двухмесячное отсутствие мужа томной скукой в глазах, и направился к ней. Через некоторое время они исчезли, чтобы через час появиться вновь в разных местах огромной залы.
Восемь месяцев спустя и одиннадцать после Вашего отъезда, графиня Анна родила мёртвого ребёнка. Её долго мучила лихорадка, и мадам находилась на попечении сестёр отдалённого монастыря ордена светлых сил.
Объявившийся с остатками проигравшей битву эскадры Вы, были оповещены об её смерти. Но вскоре после Вашего повторного отъезда, графиня была привезена в имение верным слугой семьи. Очень быстро, и при странных обстоятельствах, мой старый муж умер.
Его гибель больше всего походила на смерть от яда цикуты, которым так любят лечить прославленные монахини из светлого ордена…
Затем,
И тут нотариус прочитал завещание.
В этот момент мой взгляд упал на руку Вашей жены без ажурной перчатки. На её безымянном пальце рубиновой каплей горела активированная саламандра! Но я, а не она, к своему удивлению, получила доступ в сокровищницу рода. Там, среди сотен странных артефактов, мною была обнаружена карта. Я посмела сделать её копию… Таинственная Голконда существует! Ночью в имение пытались проникнуть — карта не давала покоя многим! Но Анна хотела не только её, она хотела быть единоличной хозяйкой этого дома. И, обнаружив у себя в чашке вместо чая цикуту, я озаботилась своей безопасностью.
Стоит ли рассказывать Вам, как я была счастлива несколько дней, пока ваш слуга не привёз мне обличительный камень. И вот, я вынуждена подчиниться и следовать на поиски проклятой Голконды, вместе с картой, из зачарованной проклятьем близкого родства сокровищницы. Только члены семьи Грейсток могут держать в руках сии артефакты.
В связи с этими прискорбными обстоятельствами, я, несчастная, бездетная графиня, выданная замуж за старика и расплачивающаяся за это всю жизнь, в день своего тридцати двухлетия, плыву с покорившимся камню герцогом на восток за сокровищами для Великого Римского Триумвирата. Как жаль…».
Глава 25
Мой девиз, с которым я бегу по жизни: "Человеку свойственно ошибаться, оборотню свойственно прощать!". Так считаю я и дюжина философов средних веков, записавших вторую часть моего выражения на свой счёт!
Всё началось в обеденный час, когда в дом, наконец-то, решила заглянуть Мать Всего Сущего — наша Мери. Обследовав приготовленную отапливаемую стеклянную теплицу, сад и, в целом, весь графский дом, её лицо выглянуло в столовой из дубовой панели, и толстые губы протянули: «Здееесь жучкиии, Стааасик!».
Капитан вздрогнул всем телом и с непривычной мне интонацией ответил:
— Ну, милая, Маас же обещал выгнать всех насекомых…
— Я не говорю с ним… — ответила дубовая панель.
— Что у вас произошло на этот раз? — дрогнувшим голосом спросил хозяин.
— Маас сравнил меня с волнистыми попугайчиками своего глупого острова! Он не знает падежей и ничему не желает учиться! Вчера предположил, что мне может быть полезен березовый сок, и практически уничтожил соседнюю рощу! Он деспот! Он тиран! Я его не желаю видеть, никогда!
Грозно отзвучал потолок и пол. На присутствовавших посыпались опилки! Оказалось, что семейка мелорнов необыкновенно похожа на людей, и потому, учитывая их возможности и рост, меня не тянет в их разборки.
Теодор на конюшне вчера уже разъяснял сумрачному Маасу, чем, как правило, кончают будущие отцы: они либо спиваются, либо попадают в сумасшедший дом, либо уплывают на розыски волшебных земель. Причём, выбирая последнее, плывут при любой возможности, не уточняя направления и не пренебрегая любыми плавсредствами.