По нехоженной земле
Шрифт:
грядой поперек пролива, против мыса Октябрьского. Еще в мартовскую поездку, на
обратном пути от мыса Ворошилова, я посетил их и в береговых обрывах обнаружил
богатую ископаемую фауну. Теперь мы снова заехали на острова. Они оказались
сложенными известняками с большим включением кораллов и брахиопод.
Под обрывами островков нашли следы недавнего пребывания птиц, но самих их
не обнаружили. Возможно, они отлетели куда-то поближе к вскрытым льдам. [224]
Вечером
не превышал 10—12 метров в секунду, дул ровно. Сутки мы просидели в старом лагере
и на этот раз нисколько не тяготились задержкой, так как знали, что метель с каждым
часом улучшает дорогу.
И действительно, мы сразу убедились в этом, как только 30 апреля снова
пустились в путь. Рыхлого снега на прибрежной полосе точно не бывало. Зато между
лежащими грядой айсбергами он местами доходил до пояса. Запомнив на всю жизнь, в
какую ловушку мы с охотником когда-то попали, забравшись в гущу ледяных гор,
теперь я тщательно обводил наш караван мимо пагубного места и не отрывался от
узенькой полоски ровного льда между берегом и айсбергами. Но и здесь работа
ледников давала себя чувствовать. На последних пяти километрах перехода стали часто
попадаться участки с выжатой на лед морской водой. Она превратила снежный покров в
клейкую кашицу. Собаки шарахались в сторону, но деваться было некуда. Справа шел
наполовину обнаженный из-под снега и поэтому непроходимый для саней берег, а слева
возвышалась еще более непроходимая чаща айсбергов с огромными сугробами рыхлого
снега между ними. Волей-неволей надо было преодолевать неприятные участки.
Весь день удерживалась пасмурная погода. Картина поблекла. Рассеянный свет не
давал теней. Ледяные обрывы светились тусклым и холодным зеленовато-голубым
светом. Но видимость была вполне удовлетворительной, и это дало нам возможность
убедиться в том, что куполообразные возвышенности на противоположном берегу
пролива связаны между собой и представляют один большой остров, сплошь покрытый
ледниковым щитом. Только на одном небольшом участке этого берега между
гигантскими ледяными потоками виднелся кусок обнаженного берега.
Весь переход проделали со съемкой, беспрерывно пеленгуя противоположный
берег.
На ночлег остановились под высоким пирамидальным айсбергом. На вершине его
укрепили наш флаг. В канун Первого мая нас больше чем когда-либо радовал его
шелест.
В проливе Красной Армии
Наступило Первое мая.
Поздравляя в это утро друг друга
Москву, Красную площадь и товарища Сталина, стоящего на мавзолее из красного
гранита и приветствующего демонстрацию. [225]
Здесь, на Северной Земле, мы сознавали себя членами огромного коллектива
строителей, социализма. И нам хотелось влиться в стройные ряды первомайского
шествия.
Наша «колонна» была самой маленькой, но полноправной частицей
многомиллионной демонстрации трудящихся Советского Союза.
Красный флаг мы сняли с высокого айсберга, закрепили его на моих передних
санях и двинулись дальше по проливу Красной Армии.
Небо было пасмурным. Юго-западный ветер, слабый с утра, к полудню усилился
— начал мести поземку. Дорога была хорошей, обнажения встречались редко.
Задерживались мы только на тех точках, где брались очередные азимуты и
зарисовывался видимый рельеф. Продвигались быстро.
Наш путь шел по узкой полоске прибрежного ровного льда. Справа от него
тянулся угрюмый, засыпанный снегом, сглаженный и низкий берег, а слева
возвышались тысячи плотно сдвинувшихся айсбергов, за которыми виднелась голубая
стена ледника, обрамляющая неизвестный, покрытый льдом остров.
Не слышно было ни одного звука, кроме легкого посвистывания ветра,
поднимавшего поземку, да редкого потрескивания льдов. Мы были здесь
единственными нарушителями тишины. Но ощущение первомайского праздника
попрежнему владело нами. В шорохе поземки мы как бы слышали шелест шелковых
знамен.
Пользуясь отсутствием тумана, мы и в этот день благополучно миновали
неразбериху айсбергов и ледяных нагромождений. Сравнительно хорошая видимость
позволяла на протяжении всего пути пеленговать противоположный берег пролива.
Теперь уже не было никакого сомнения в том, что это берег большого острова,
беспрерывно тянущегося на северо-восток.
Около полуночи, на 46-м километре перехода, мы подкатили к громаде мыса
Ворошилова. Гигантские скалы его, как и в первый раз, произвели величественное
впечатление. Как возбуждает праздник, так и эти скалы радуют и тянут к себе взгляд
после низменного, сглаженного, скучного берега. В добавление к этому здесь нас
встретили новые звуки и живые существа. На скалах было много птиц. Встревоженные
выстрелом, из каменных расселин и с карнизов скал с криками снимались большие стаи
чистиков и люриков. Сделав в воздухе несколько кругов, они снова возвращались на