По нехоженной земле
Шрифт:
торошенного льда.
Линия торошения южнее острова Арнгольда повернула на юго-восток и несколько
южнее мыса Визе уперлась в противоположный берег пролива. Далее наш путь шел по
совершенно ровному льду, заполнявшему весь пролив. В районе большого ледника,
севернее входа в пролив, мы встречали лед, обнаженный от снежного покрова, и
водоросли, в заметном количестве выброшенные штормовой волной в районе
маленького мыска, на котором вчера мы обнаружили первые цветы.
Ледники
достаточном количестве. Как часто пролив очищается от льдов и когда наступает
период их вскрытия и замерзания, можно установить только прямыми и многолетними
наблюдениями. Во всяком случае, имея в виду установление прямого сообщения
Северным морским путем, будущему мореплавателю необходимо будет помнить не
только о проливе Вилькицкого или о возможности обогнуть Северную Землю с севера,
но и о проливе Шокальского. Вопрос о глубинах, судя по характеру берегов, вряд ли
может возбудить какие-либо сомнения. Мысль о сделанном нами значительном
открытии смягчает как переносимые, так и предстоящие тяжести пути.
Сегодня сидим на месте. Определили астрономический пункт и выложили на нем
высокий каменный гурий.
Берег, обращенный своим склоном к югу, почти весь сухой. Недалеко от палатки
журчит ручей, цветут камнеломки, ложечная трава, незабудки; покачивают головками
полураспустившиеся альпийские маки. Несколько раз над лагерем пролетали гуси. Мне
удалось еще вчера подстрелить одного и двух сегодня. Один из них оказался самкой с
вполне сформировавшимися и готовыми к кладке яйцами. Часто появляются полярные
чайки. Видели одного поморника.
Температура воздуха повышается. Дует южный ветер. Снег на льду заметно
оседает. Появляются темные пятна воды. Теперь чем скорее растает снег, тем лучше для
нас. Поэтому мы радуемся южному ветру, на наших глазах съедающему снег. Если он
принесет еще и небольшой дождик, будет совсем хорошо. [290]
23 июня 1931 г.
В ночь на 22-е южный ветер как будто услышал наши пожелания и принес дождь.
Мы были разбужены характерным шумом барабанивших в туго натянутую парусину
палатки дождевых капель. То усиливаясь, то слабея, дождь продолжался почти всю
ночь.
На льду, в районе нашего лагеря, засинели озерки воды. Утром они занимали
около 30 процентов всей площади видимых ровных льдов. Снег сильно осел.
Просидев еще день на месте, вечером решили сделать попытку продвинуться
дальше. Начало подмораживать. В 10 часов вечера тронулись в путь. То, что мы видели
перед собой, вселяло надежду. Вслух мечтали о том, чтобы пройти километров
пятнадцать-двадцать, а про себя подумывали даже о
котором стояли лагерем, все шло хорошо. Осевший и подмерзший снег глубиной 10—
15 сантиметров сносно держал сани, а где не выдерживал, мы легко преодолевали эти
места. Озерки воды, покрывавшие льды, тоже не страшили нас, — они были мелкие и
лежали ровным слоем. Мы загоняли собак в такое озерко, а они, стараясь поскорее
выбраться из воды, стремительно вытаскивали сани. Но чем дальше мы шли, тем
становилось хуже и, наконец, стало невмоготу тяжело.
На курсе к следующему мыску, в шести километрах к западу от покинутого
лагеря, нам пришлось обогнуть несколько невысоких известняковых скал, торчащих
прямо из моря. Здесь лежал осенний, мелко торошенный лед. Между торосами снег
сохранился целехоньким. Пришлось много потрудиться, прежде чем миновали этот
участок. Но все же это была сносная дорога.
Впереди берег образовывал небольшую бухту. Мы решили пересечь ее по прямой.
Оторвавшись от берега, попали в такую переделку, в какой еще не бывали. Трудно было
представить, что на совершенно ровном льду мы встретим такой слой снега. В любой
точке глубина его превышала полметра, причем он нигде не выдерживал упряжек.
Собаки ползли по густой каше, а сани выпахивали глубокую канаву. Лыжи тоже
проваливались. Казалось, что мы тонем в этой жидкой массе. До противоположного
берега бухты оставалось километров пять-шесть. Стало ясно, что до него не дойдем.
Мои собаки выбивались из сил с каждым шагом. Я работал рядом с ними, но наших
общих сил хватало лишь на то, чтобы протащить сани без остановки только два-три
метра.
Я дал команду сбросить с саней половину груза, изменил куре на ближайшую
точку берега, дал передохнуть собакам [291] и снова погнал их. Даже с половиной груза
мы временами теряли надежду добраться до берега. Два километра, отделявшие нас от
него, шли три с половиной часа. Измученные, мокрые с головы до ног, в одежде,
пропитавшейся ледяной водой, с выбившимися из сил собаками, наконец, выбрались на
берег. Вскипятив чай и утолив жажду, пошли обратно, за оставленным грузом.