По нехоженной земле
Шрифт:
переходы между двумя точками, держась параллельно берегу. Один из таких переходов,
по азимуту 189°, равнялся 10 километрам; другой, по азимуту 197°, — 16 километрам;
третий, по азимуту 190°, тянулся на 14 километров. Ни одного сколько-либо заметного
выступа берега, который можно было бы признать за нанесенный на карту мыс
Арнгольда, в действительности не было. За мыс Гидрографической экспедицией был,
принят один из островков, которые длинной шеренгой
же островки на карте отсутствовали. Островок, обманувший моряков, имеет 10
километров [281] в длину и около двух с половиной километров в ширину. Таким
образом, мы закрыли мыс Арнгольда и открыли остров, за которым и оставили то же
самое название. Другие островки не достигали даже километра в поперечнике.
На 22-м километре пути подошли вплотную к спускающемуся в море глетчеру.
Его язык, около двух километров в поперечнике, был весь покрыт широкими
трещинами, пересекающимися во всех направлениях. Настоящий хаос ледяных глыб и
зубцов! Десятка полтора небольших айсбергов, рожденных этим глетчером, стояли
здесь же, словно не желая покинуть знакомое место. За языком глетчера вдоль берега,
на расстоянии почти 30 километров, тянулась резко выраженная морская терраса. За
террасой круто поднимался скалистый барьер основного массива Земли. Между
отдельными обрывами виднелись впадины, заполненные ледниками, доходящими
только до террасы. За барьером скал возвышался ледниковый щит. Следуя вдоль
простирания однородной горной породы, мы сравнительно редко останавливались для
геологических наблюдений и тратили на это мало времени.
На юго-востоке все время лежали тяжелые низкие облака, и только с половины
перехода мы увидели на противоположном берегу «залива» какой-то высокий мыс, а
затем берег, уходящий в южном направлении почти параллельно нашему пути. Очень
было похоже, что берега «залива» так и не сойдутся и наша надежда найти здесь пролив
оправдается.
На пройденном участке пути, от мыса Берга до нашей последней стоянки, всюду
лежал однолетний лед. Исключение составлял только небольшой участок,
непосредственно примыкавший к мысу Берга с юга. Торошенные молодые льды зимней
ломки лежали вплотную к мысу Берга и от него шли, почти по прямой линии, на юго-
восток. Против мыса Анучина эта линия торошения лежала километрах в семи-восьми
к востоку. У самого мыса возвышалась вторая гряда торосов, которая доходила до
островов, открытых нами на месте несуществующего мыса Арнгольда, и отсюда
поворачивала тоже на юго-восток в направлении мыса Визе. Западнее
глубь залива (или пролива), лежал ровный лед, по всем признакам также однолетнего
возраста. Редко были разбросаны небольшие айсберги. Они мало обтаяли, в
большинстве имели резкие грани и всей своей формой говорили о том, что недавно
отделились от ледников.
На широкой полосе ровного льда, меж двух гряд торосов, мы часто видели
нежившихся на солнце нерп. Мясо пока нам было не нужно, поэтому, не желая терять
времени, мы оставляли их в покое. [282]
Главное событие дня — появление гусей. Следы их мы встречали еще в прошлом
году, в районе открытой нами Советской бухты, однако самих гусей на Северной Земле
увидели только сегодня. Хотя мы и знали, что они сюда залетают, все же были удивлены
их появлением. Погода стояла плохая. Перед нашей остановкой густой туман закрыл
дали, низко нависла тяжелая облачность, холодный сырой ветер пронизывал одежду и
крупными хлопьями падал снег. В это время над нашими головами низко пролетели две
тяжелые птицы. Вырвался невольный крик: «Гуси!» Птицы, повидимому, не менее нас
были удивлены неожиданной встречей. Рассматривая наш караван, они сделали три
круга над упряжками и, в свою очередь, дали хорошо разглядеть себя. Это были две
черные казарки. Теперь не могло быть никаких сомнений, что гуси здесь не только
бывают, но и гнездятся. Появление их увеличило список птиц, обитающих летом на
Северной Земле, которая вначале показалась нам такой безжизненной. Мы даже
невольно почувствовали какое-то радостное удовлетворение, гордость за Северную
Землю. Мы уже полюбили ее и ласково называем «нашей». Каждый новый уголок, мыс,
гора, ледник, которые в результате наших работ ложатся на мировую карту, все больше
привязывают нас к ней.
Поэтому с такой радостью мы и встретили первых гусей, хотя и знали, что их
появление в скором времени сулит новые трудности и испытания.
Не было сомнений, что прилет гусей нельзя считать «слишком ранним». А это
означало, что настоящего таяния снега, повышения температуры и оживления
растительности, хотя и бедной, но достаточной, чтобы прокормить гусей, надо ждать со
дня на день. Значит, распутица может наступить завтра, послезавтра. Ее угроза стала
реальнее и ощутимее.
18 июня 1931 г.
Вчера мы остановились в 3 часа утра. После десятичасового отдыха были готовы
снова пуститься в путь, но осмотр снежного покрова охладил наш пыл. Термометр