По нехоженной земле
Шрифт:
придется самим лезть в ее объятия.
Сам я сунул в берлогу шест. Раздалось громкое рычание, послышался хруст
дерева. Обратно я вытащил шест уже с обломанным концом. Так повторялось несколько
раз. Наконец, предупредив товарища о полной готовности, я глубоко сунул шест, ткнул
им зверя и быстро выдернул обратно. Медведица, потеряв самообладание, бросилась за
шестом, наполовину высунулась из берлоги и тут же была остановлена пулей.
Через
моих сидели два медвежонка. Это были брат и сестра, тут же названные Мишкой и
Машкой. Каждый из них весил килограммов десять-двенадцать. Зверят, казалось,
совсем не испугала новая обстановка. Сладкое сгущенное молоко сразу пришлось им
по вкусу. На остановках они [360] лезли к рукам и сосали нам пальцы, а в дороге, когда
сани начинало подбрасывать на неровностях пути, цепко держались за подостланную
оленью шкуру. Журавлеву, ехавшему позади, теперь совсем не нужно было понукать
свою упряжку. Собаки, видя перед собой медвежат, не отставали от моих саней. Когда
собаки подбегали близко, Мишка и Машка начинали сердито фыркать, совсем как
взрослые медведи, иногда цеплялись за мою спину, словно искали защиты. Ночью они
спали в палатке и совсем не беспокоили нас.
* * *
В конце шестого перехода мы разбили лагерь на мысе Свердлова, а на следующий
день, в 8 часов утра, уже были готовы к выходу. Впереди предстоял интересный день.
Перед нами лежал пролив Шокальского. Его воды еще не пенил ни один корабль;
ни лыжня, ни след саней, ни след человека еще никогда не пересекали его льдов. Нам
первым предстояло проложить путь через неизвестные пространства. Это создавало
праздничное настроение.
Надо было выбрать направление. С высокого прибрежного тороса мы
осматривали предстоящую дорогу. Солнечное утро и прекрасная видимость открывали
перед нами широкую панораму. Ближайшая точка берегов острова Большевик
виднелась прямо на востоке. До нее от мыса Свердлова было не более 35—40
километров. Отсюда берег острова уходил на юго-юго-запад. Возвышенность на берегу,
с ее ровной плоской поверхностью, изредка прерывалась узкими щелями, повидимому
фиордами. Правильная геометрическая форма возвышенности придавала всему берегу
острова Большевик вид строгой крепостной стены, протянувшейся на десятки
километров. В одном месте плато как бы обрывалось, но на некотором расстоянии,
позади кажущегося обрыва, стена снова продолжалась. Можно было заключить, что
граница плато в этом
направляется на юго-юго-запад. Там возвышенность представлялась лишь сияющим
силуэтом, который на юго-востоке от нашего наблюдательного пункта заканчивался
резким уступом. Не могло быть сомнения, что именно этот уступ и видели в 1914 году
моряки со стороны пролива Вилькицкого, а потом нанесли его на карту под именем
горы Герасимова. Также ясно было, что никакой отдельной горы в действительности
нет, что это лишь юго-западная оконечность высокого плато, занимающего всю
северную половину острова. Расстояние до обрыва можно было определить в 80—85
километров, но перед ним лежала еле различаемая полоса [361] должно быть,
являющаяся высокой и широкой береговой террасой острова. Значит, расстояние до
острова в этом направлении едва ли могло превышать 60—65 километров. Судя по
карте Гидрографической экспедиции и по данным нашего астрономического пункта на
мысе Свердлова, почти прямо на юге, в 100 километрах от нас должен был лежать мыс
Неупокоева, но его мы уже не могли видеть из-за дальности и низких берегов этого
мыса.
Пересечь пролив можно было в двух направлениях. В одном случае предстояло
итти на восток — прямо на ближайшую точку острова Большевик; во втором — на юго-
восток, к горе Герасимова. Первое направление, в центральной, самой узкой части
пролива, обещало сравнительно легкий путь, поскольку там торошение льдов не могло
быть сильным. Но нам хотелось оборудовать продовольственный склад возможно
дальше к югу. А это означало, что если бы мы пересекли пролив в восточном
направлении, то потом должны были повернуть к юго-западу и, таким образом, пройти
две стороны почти равностороннего треугольника. Путь на юго-восток, на гору
Герасимова проходил только по одной стороне этого треугольника. Поэтому последнее
направление было более выгодным.
Но здесь, в пределах видимости, ледяное поле было вздыблено торосами. Одна за
другой тянулись их гряды. Пространства между торосами только кое-где представляли
ровные площадки, в большинстве же были забиты мелкими льдинами. Отдельные
льдины, нагроможденные друг на друга, образовывали причудливые фигуры,
напоминающие гигантские друзы. Все это блестело в лучах яркого солнца, искрилось,
отливало синими и голубыми оттенками. Зрелище было красивое и величественное, но