По нехоженной земле
Шрифт:
стремительно убегавших от смертельной опасности.
Нас все еще окружали тишина и покой. Но мы прекрасно знали, что означают эти
перемены на небе. Вряд ли в Арктике существует более верный признак предстоящей
резкой смены погоды. Нас еще ни разу не обманывало ни [369] появление таких
облаков, ни их превращения. Они свидетельствовали о том, что где-то в верхних слоях
атмосферы уже бушует шторм. С часу на час надо было ждать, что он захватит и
нижние
стороны облака вначале имели обтекаемую форму.
Термометр показывал — 39°. При такой температуре предстоящую непогоду
лучше всего было ожидать дома. Выбравшись на острова Седова, мы не разбили лагерь,
как намеревались раньше, а только дали собакам небольшую передышку, после чего
сделали сверхплановый 30-километровый переход к базе. Последние десять километров
шли в начавшейся метели, хлеставшей нам в спину. После полуночи, когда мы сидели в
нашем домике, а собаки лежали в укромных, заветренных уголках, жестокий шторм
разыгрался уже в полную силу.
Так начался новый период метелей. Опять почти три недели бесновалась Арктика.
Только иногда на короткое время ветер замедлял свой стремительный полет. Метель
словно захлебывалась своей яростью, — так внезапны были эти минуты затишья. Как
бы передохнув, вьюга вновь затягивала свою волчью песню или свистела на разные
голоса; неслись новые и новые тучи снежной пыли, совершенно заволакивая солнце. И
казалось, что не будет конца ни ветру, ни метели.
Правда, до 10 апреля непогода мало нас беспокоила. Выход в маршрут был
намечен на 11 апреля. Перед большим походом надо было дать настоящий отдых
собакам. И они, невзирая на беспрерывные метели, отдыхали и набирались сил. Около
дома было достаточно укромных уголков для защиты от непогоды. На обратном пути с
острова Большевик мы с Журавлевым добыли еще одного медведя, и свежего мяса
было вдоволь. Сами мы не сидели без дела: перетягивали сани, меняли стальные
подполозки, приводили в порядок лыжи, чинили обувь, одежду и собачью сбрую,
взвешивали и упаковывали продовольствие, проверяли снаряжение.
Поход предстоял серьезный. Подготовка к нему требовала много внимания. Мы
вновь и вновь проверяли приборы, инструменты и свои расчеты. Мысль о том, не
забыть бы чего-нибудь, не допустить бы неправильных расчетов, не давала нам покоя.
Даже глубокой ночью, разбуженные воем ветра, мы думали о предстоящем походе и
нередко, вспомнив о чем-либо необходимом, вставали с постели и записывали, чтобы не
забыть наутро. Свирепая метель, изо дня в день бушевавшая
беспокоила нас, была пока что безразличной. [370]
А Вася Ходов даже радовался непогоде. Дело в том, что в период затишья наш
ветряной двигатель не работал. За время нашего похода на остров Большевик
аккумуляторная батарея совсем выдохлась. Чтобы обеспечить работу радиостанции,
Вася ежедневно «гонял» давно забытый бензиновый мотор, который доставлял немало
хлопот. Теперь мотор опять был запрятан в склад, ветряк с избыткам давал
электроэнергию, и Вася даже радовался усилению метели.
Незаметно приближался день выступления в маршрут. Заканчивались последние
приготовления. 8 и 9 апреля стояла тихая погода. Казалось, уже ничто не помешает нам
отправиться в поход в точно назначенный день. Но накануне выхода с полудня потянул
еле заметный ветерок. К вечеру он засвежел и начал мести снег. А ночью ветер достиг
скорости 15 метров в секунду, разразилась новая метель. Со страшной силой она
буйствовала трое суток. Насколько спокойно мы слушали завывания бури в прошедшие
три недели, настолько нервничали эти три дня.
Только 13 апреля наступило новое затишье, и экспедиция немедленно покинула
свою базу.
Начался самый длинный из наших походов — в южную часть Земли. Ждал своего
исследования остров Большевик — второй по величине среди островов всего
архипелага. Отправляясь на него, мы не могли ожидать каких-либо особенных
открытий, но это отнюдь не лишало предстоящую работу ни значения, ни интереса.
Южные берега острова, омываемые водами пролива Вилькицкого, и восточные, со
стороны моря Лаптевых, были осмотрены с кораблей в 1913—1914 годах участниками
Гидрографической экспедиции и положены на карту. Нам предстояло уточнить съемку.
По опыту прошлого года мы знали: «уточнения» будут настолько значительными, что
дело фактически пойдет о новой съемке. А со стороны открытого нами пролива
Шокальского и Карского моря остров совсем не был очерчен. Здесь берега острова,
кроме нас, никто еще не видел. Таким образом, только теперь остров Большевик
должен был полностью и точно лечь на карту Советского Союза. Близость острова к
трассе намечавшегося Северного морского пути делала нашу работу особенно
ответственной. По объему это составляло больше чем третью часть всех работ нашей
экспедиции, а отдаленность острова от базы очень осложняла нашу задачу.
По приближенному расчету, как уже было сказано выше, нам предстояло пройти