По осколкам разбитого мира
Шрифт:
Джувенел вопросительно поднял бровь.
— Так папа называл мою маму — из-за редкого, очень красивого цвета глаз, — объяснила Алексия. — Жаль только, что нам с Эбби они не передались.
— У тебя очень красивые глаза.
Джувенел сказал это с такой затаенной нежностью, глядя на нее так… чувственно, по-особенному, что на мгновение Алексия забыла обо всем. О том, что ее отец исчез, и все эти недели ей приходилось не жить — выживать. О том, что там, в Альграссе, ее ждет Кристофер, ее жених, ее опора. Но волшебное мгновение исчезло,
Она открыла рот, чтобы ответить Скользящему, сказать, что у нее уже есть человек, для которого ее глаза сияют, но в этот момент огненный фонтан потух. Эбби подалась вперед, зачарованно глядя на открывшийся проем в середине.
— Не трогай, — попросила Алексия. — Может быть горячо.
Усмехнувшись уголком губ, Джувенел нарисовал на поверхности фонтана руну, покрывшую камень паутинкой изморози. Благодарно кивнув, Алексия опустила руку в углубление, и спустя мгновение вынула каменную плитку с вырезанными на ней символами и буквами ее родного языка.
Заполучив последнюю часть шифра, они все вместе покинули Иннис.
— Значит, все эти шифры твой отец прятал в тот момент, когда вы с Абигайл прятались под защитным барьером? Расстояние пусть и небольшое, но к чему такие предосторожности?
— Мне остается только гадать, — со вздохом сказала Алексия, крепко сжимая ладонь сестры в своей руке. — Он явно хотел удостовериться, что дневник прочту только я или Эбби, и больше никто другой.
— Что же в нем такого? — нахмурившись, произнес Джувенел.
Алексия вскинула голову.
— И я хотела бы это знать.
— Узнаешь, — улыбнулся Скользящий. — Три части шифра у тебя.
— Четыре, — поправила его Алексия.
— Асхарандж, Эльсбра, Иннис… А четвертая?
Улыбнувшись, Алексия постучала пальцем по виску.
— В моей голове. Простенькая комбинация, которой в шутку — как мне тогда казалось, в детстве научил меня отец. Мы забавлялись, обмениваясь друг с другом зашифрованными записками. И только теперь я поняла, что все это было не напрасно. Что это не было забавой. Отец учил меня, выжигал шифр в моей памяти. Значит, уже тогда он знал, что спустя года шифр может мне пригодиться.
Алексия покачала головой, пробормотала:
— Безымянные Боги, во что же он ввязался?
Алексия едва дождалась заката — нетерпение, словно смешавшись с ее кровью, жгло вены изнутри. Слияние, возвращение в Альграссу, пробуждение в родном доме… Едва прошло головокружение, Алексия поднялась в комнату сестры — знала, что та в порядке, но не проверить просто не могла.
— Котенок, я буду в кабинете отца.
Эбби улыбнулась ей. На листке бумаги, лежащим на кровати рядом с сестрой, Алексия увидела смутно знакомые знаки.
— Я учу руны, которые показывал мне Джувенел, — с гордостью ответила Абигайл.
— Умница. — Алексия улыбнулась, чувствуя, как теплеет на душе.
— А мне можно будет сделать такие же татуировки,
— Не… думаю. Если только совсем маленькие и неприметные, необходимые для призыва магии. Иначе… Нам обеим попадет от отца, и мне — гораздо больше.
Абигайл помолчала, глядя в окно, потом тихо спросила:
— Ты думаешь, мы найдем папу?
Алексия села у ее кровати, сжала узкие ладошки.
— Найдем. Обязательно найдем.
Эбби улыбнулась, чуть приободренная. Алексия даже представить боялась, каково приходилось Абигайл. Мамы она не помнила, отец исчез, а сестра мотала ее по всей Бездне в погоне за призраком. Вот только успокаивать себя было нечем. Алексия знала, что, рано или поздно, найдет отца — просто не могло быть иначе, — но что потом? Бездна ведь, однажды появившись, никуда уже не исчезнет. А это значит, Эбби — как и всем жителям Альграссы — каждый день нужно придется сражаться за свою жизнь.
Вот только когда рядом с тобой родные люди, сделать это намного проще.
Алексия вышла из комнаты сестры, аккуратно прикрыв за собой дверь. Прошла в кабинет отца и села за стол, заваленный книгами и картами. Положила рядом три пластинки; четвертую часть шифра — ту, что хранила в своей голове — перенесла на листок. Все готово, наконец все готово.
Время словно остановилось. Стихли звуки, погружая ее в некий вакуум, в замершую реальность. Сейчас не существовало ничего, кроме зашифрованного дневника отца.
Много переживаний, воспоминаний о прошлом, в котором его жена еще была жива. Алексия с трудом читала эти строчки из-за набегающих на глаза слез. Казалась, каждая страница была пропитана любовью отца к ее маме, буквально кричала о ней.
Но затем ее тоска сменилась настороженностью, слезы высохли на щеках, взгляд стал цепким и внимательным.
Я не знал ее настоящего имени — или знал, но позабыл. Я называл ее Сновидицей. Девочка с уникальным даром и глазами цвета расплавленного золота. Когда я случайно повстречал ее в Альграссе, ей было около десяти. Такая юная, она поражала своей мудростью и глубиной познаний. Ей с детства снился неведомый мир, который она называла Бездной. Мир дикий, опасный, живущий по своим собственным законам. Мир, в котором жила магия.
Впервые услышав об этом, я едва не рассмеялся. Ведь магия всегда представлялось мне лишь плодом чьего-то воображения, домыслом, безумной фантазией. Я жил в эпоху, когда люди верили, что их мир — мой мир — единственный существующий во вселенной.
Сновидица грезила тем миром, она стала той, кто открыл людям Альграссы Бездну, вызвав Слияние. После она исчезла.
Оружие, которым она открыла вход в Бездну, создав разрыв между двумя реальностями, я запечатал в храме Аласкапар.