По осколкам разбитого мира
Шрифт:
Кровавая ванна сделала свое волшебное дело — алебастровая кожа словно сияла, волосы были как шелк. Шелана скользнула взглядом по лицу в отражении — антрацитовые глаза сверкали хищным блеском, алые губы изгибались в довольной улыбке.
Теперь, когда драгоценная энергия была восстановлена, она могла вновь выйти на охоту. Шелана одела черное платье до пят, позвала Митли. Служанка прибежала на зов спустя минуту. Миниатюрная, с извечной, словно приклеенной, улыбкой и несколько безумным взглядом ярко-голубых глаз.
С Митли Шелана столкнулась на одном из кладбищ, куда пришла в поисках
Шелана, не торопясь приближаться, прищуренным взглядом изучала лежащую на земле незнакомку. Это могло быть ловушкой — слишком странными были ее слова. Никто никогда не искал Шелану, чтобы служить ей. А те, кто искали, хотели лишь видеть ее голову на серебряном блюде. Вот только сердце девушки стучало ровно — она не лгала, а из ее глаз постепенно уходила жизнь.
«Я не хочу умирать, — хрипло прошептала Митли. Всхлипнула, но тут же поморщилась и прижала окровавленную руку к животу. — Но и жить так не могу. Я больна».
Шелана и сама видела это — неестественная, слишком темная кровь пузырилась на губах девушки, стекала вниз, на ворот когда-то белоснежного платья. Тогда она подошла к Митли и убила ее, вогнав клинок в самое сердце. А потом, не дожидаясь, пока тело остынет, воскресила. Эта хрупкая незнакомка была несомненно удачной находкой — упырь, оживленный через несколько мгновений после смерти, был почти совершенен.
Первое, что сказала воскрешенная, открыв глаза: «Мне не больно. Господи, я совсем не чувствую боли!»
Ненароком брошенное Митли слово резануло слух, скрутило внутренности Шеланы в тугой узел. Подавшись вперед, она схватила девушку за горло и сжала пальцы. Длинные ногти впились в мертвую плоть.
«Никогда не произноси этого больше! Теперь Господь Бог для тебя — это я!»
— прошипела она. В горло словно упали крошечные осколки, язык засочился кровью. Шелана сглотнула, ощутив во рту металлический привкус.
Митли быстро закивала. Глаза виновато расширились.
«Простите… моя госпожа».
Шелана холодно кивнула и ослабила хватку. Протянув руку, помогла Митли подняться и отвела ее в свой замок.
Воскрешение не смогло пройти для девушки бесследно — все-таки она была одной из первых испытуемых новоявленной некромантки. Отсюда и этот полубезумный взгляд, и искусственная, даже пугающая улыбка. Но во всем остальном Митли не уступала — в чем-то даже превосходила — прежнюю себя, живую, но страдающую от выпивающей все силы болезни. Постоянная спутница ее прежней жизни — терзающая ее внутренности боль — наконец исчезла.
Смерть даровала Митли покой.
— Завяжи корсет, — обронила Шелана.
Служанка бросилась исполнять приказание. Затянула атласные ленты, сделав ее талию, и без того тонкую, еще уже. Помогла обуть узкую ступню в кожаные ботиночки на шнуровке и высоком каблуке. Шелана всегда уходила на охоту как на торжество, где она была главной гостьей.
— Сколько собак осталось в загонах? — осведомилась она.
— Меньше десятка, —
Шелана цокнула языком. Мало, очень мало. Кровавые ванны ей требовались постоянно, а отыскивать людей в Бездне становилось все труднее. Все чаще приходилось использовать для кровавой подпитки церберов. Часть из них защищала ворота от непрошенных гостей, часть томилась в загонах в ожидании своей незавидной участи.
— Ладно, разберусь, — недовольно бросила она. — Что с чарами на воротах?
— Я проверяла — все в порядке. Внутрь никому не проникнуть.
Шелана кивнула, взмахом руки отослала Митли. Та подобострастно улыбнулась, отчего ее не сходящая с лица улыбка стала еще жутче, и скрылась за кованой дверью. Шелана выскользнула из спальни, заперев за собой дверь. Пройдя по гулким коридорам и залам, вышла во внутренний двор и покинула территорию замка.
Охота началась.
Шелана вышла из тени. Оправила платье, огляделась по сторонам. Вокруг нее был лишь мертвый лес, сплошь состоящий из деревьев с иссохшими, почерневшими стволами. Не было листвы, с которой играл бы ветер, не слышно было птиц. Только пугающая, поистине мертвая тишина.
Убедившись, что деревья на самом деле были деревьями, а не замаскированными тварями, Шелана направилась вперед. Шаги ее — мягкие, едва слышные — тонули в окружающей тишине, словно та полностью их поглощала. В этом странном и жутком месте даже лунный свет казался тусклым и приглушенным — как серебристый ночник, на который накинули покрывало.
Шелана не собиралась возвращаться в замок с пустыми руками, но, казалось, стерва-судьба к ее планам была совершенно равнодушна. Ночь уже близилась к концу, а ей так и не попалось ни единой живой души.
Неподалеку от нее раздался вой нескольких голосов — вой жуткий, от которого кровь стыла в жилах. Шелана нервно передернула плечами. Волколаков не стоило недооценивать. Поодиночке они были ей не страшны, но привычка сбиваться в стаи делала их серьезными противниками даже для нее, лича. Ей стоило бы взять с собой на прогулку цербера, но адовых тварей в ее загонах осталось слишком мало. И если она в случае серьезной опасности может спрятаться в теневом облаке, то цербер просто не успеет сообразить, где искать укрытие.
Шелана раздраженно выдохнула. Ей все труднее было поддерживать образ могущественной колдуньи, чей замок был надежной и неприступной крепостью. Рано или поздно, но люди и нелюди, по тем или иным причинам жаждущие ее крови, поймут, что каждый ее день, каждая ночь — это борьба за выживание.
Слуги, охраняющие покой ее обители, умирали один за другим — если слово «смерть» было применимо к уже мертвым, — ведь магия, вместо крови текущая в их жилах, со временем иссякала. Церберов она убивала сама, когда не удавалось завлечь в свои смертоносные сети человека. А такое случалось все чаще — с годами люди становились умнее и осторожнее. Раньше ей ничего не стоило обманом заманить путника в лесную чащу, околдовать и притащить беспомощную жертву в свой замок. Теперь же, со всеми этими защитными амулетами и охранными чарами, сделать это было совсем непросто.