По осколкам
Шрифт:
Сатс дремлет, привалившись к стене. Вот юность! Все ей нипочем!
Коварство мира: та, кого направили идти по моей голове, попыталась доказать мне, что нехорошо ходить по чужим головам. И доказала! А теперь спит нахально, с чувством достигнутого и выполненного долга. С сытой совестью спит.
Присаживаюсь рядом, прислоняюсь к теплому боку Мастера и к холодной земляной стене нашей тюрьмы. И нашего убежища.
Интересно, а местные как быстро раздавили бы нас, дай им кто возможность? Нет, воли им не надо. Среди них легко найдется
А вот если бы мы пошли лоб в лоб? Если были бы подобны?.. Если развернуться, подхватить, направить на опасное, на подсвеченное розовым… слабое всегда видно…
— Вернулась, значит?
Вскидываюсь на голос, на тон, на дивное ворчание — «Крин, ты?»
— Ты?
— Я это, я, — отзывается Сатс и держит меня за плечо. — Не сомневалась, что ты откажешься от затеи все бросить.
Я заснула? Надолго?
Тру ладонями лицо, с неприязнью отмечая, что пропахла сладковатым запахом дурманящего лишайника. Умыться бы.
— Сторож опять куда-то унесся? — спрашиваю я и, поднявшись, выхожу за решетку, к столу.
Сзади под локоть вьюном лезет горячий вихрь. Искра — и огарок свечи на столе уже держит над собой маленькое пламя.
— Береги силы, Мастер Сатс.
— Надоело в темноте, — говорит она, тоже выходит и садится на единственную скамеечку. — Скучно.
— Скоро мы со скукой попрощаемся. Так что наслаждайся, пока спокойно и можно никуда не ходить.
Она выпрямляется и становится само внимание:
— Ты до чего-то договорилась с ними?
— Хотелось бы в это верить. И еще в то, что ты не будешь больше сопротивляться и устраивать истерики.
— До чего договорилась?
Ну, хоть не торгуется, как те, которые из меня последние силы вытянули, дураки…
Ох, да что ж это я уже?!
— Я предложила им, чтобы мы с тобой отправились на 370183-ый и с его ферм привели сюда новых животных, — говорю я, потряхивая небольшой кувшин со стола.
Кувшин пустой.
— Со мной? — она таращится, как недавно на молнии в первом переходе. — Со мной? Привели?!
— Не трепещи, я тоже никогда еще с третьим не ходила.
— Как же мы им поможем, если сами, неумелые, сгинем?!
— Не кричи. — Я отвлекаюсь от поисков воды, наклоняюсь к Сатс и, помучив ее паузой, продолжаю: — Моя… наша Старшая сказала мне недавно: «Сила не в том, чтобы помогать. Сила в том, чтобы сохранить». Мы сохраним. И даже более того. Мы приведем сюда наших. Вернее, они сами сюда рванут, едва только узнают, что тот, кого мы ищем… Ну, ты понимаешь… Что он — вот здесь. И он найден. Понимаешь — най-ден.
Она сначала смотрит на меня, не веря, приоткрыв рот. Длинные волосы гибкими волнами застыли на ее плечах — красиво, как у статуи, которую я видела однажды на ныне закрывшемся…
Потом все приходит в движение, рассыпается — Сатс моргает, всплескивает руками и восклицает:
— Хороший ход! Но как же…
— Рада, что ты не забываешь ученических шуток, Мастер Сатс.
Это чудо набирает воздуха, чтобы продолжить бурную речь, но отвлекается, сбитая:
— Каких шуток?
О как! Слова запомнили, а историю уже забыли. Что они там на Первом сохраняют вообще?
Я могла бы ей рассказать про то глупое и страшное приключение двух природных врагов, но сверху раздается эхо гулких шагов.
Тянуться не надо. Чем-то острым, жадным, чем-то новым я чую — это не сторож, это не стражник. Это спускается к нам тот, кто уже много оборотов никуда не спускался.
Он возникает на границе света и словно бы стремится заполнить собой всю темницу. Кажется, что круги силы расходятся от него в ритме биения его сердца. Это тяжелое бух-бух-бух катится перед ним, доходит до нас с Сатс. Но мне уже знакомо, как начинает шуметь в ушах, а мой Мастер теряется, цепенеет и, распахнув рот, взирает со своей скамеечки на высокого могучего мужчину. На щеках ее зажигается румянец, а в зрачках заплясали еще два огонька от свечи.
Ай, плывет молодежь!
А ведь это он еще не в полном официальном виде. Сейчас нет огромного головного украшения, нет большого плаща, который, если на меня набросить, я не то чтобы пройти, вылезти из-под него не смогла бы без чужой помощи. Черная длинная рубаха натягивается при вдохах на его широкой груди. Большие сапоги с рыжими меховыми вставками по-хозяйски ступают на землю тюрьмы.
Рисунки на месте, но по тому, как опустились и помутнели белые завитки во внешних уголках глаз, догадываюсь, что это не татуировки, а нарисовано. Наверное, утром подведут, чтобы свежий взгляд…
Я смотрю ему прямо в лицо. Он не отводит от меня взгляда, хотя мог бы поинтересоваться, что за вторая из Ходящих.
А та-а!..
«Рот закрой!» — хлещу я коротко, и мой Мастер улавливает не мысль, но настроение. Медленно подтягивает челюсть и придает себе кое-какой солидный вид. Вроде даже успокоилась, поняв, что нам будет что предъявить, когда придет сотня котов.
— Не спится или нас хочешь постеречь? — интересуюсь я самым пустяковым тоном.
— Сейчас люди увидели дно у своих бочек и корзин, — отвечает он невозмутимо. — Они злы и напуганы и не слышат даже себя.
Киваю. Значит, все-таки мы тут застряли, и вскоре придется пробивать землю. С риском увязнуть, конечно, но на несколько ударов сил хватит. Иначе не выберемся, что бы там Сатс ни вещала про результат, и пусть даже от меня не будет в этом пробивании никакого толка. Никогда я не пробивала даже одного роста, всегда это делала Крин; ведь если в паре полукровка, то полному силы приходится тянуть за двоих.
— Плохие новости ты принес. Что, если я сейчас схвачу свою помощницу и…
Он делает шаг влево от выхода на лестницу и плечом упирается в толстый прут решетки: