По острию греха
Шрифт:
Фальшивящий менестрель резко разгибает спину, а я, наоборот, невольно пригибаюсь от прострелившего по венам испуга. Но болезненный интерес крепко удерживает на месте, хоть меня до леденящих мурашек, до исступления доводит движение тонких пальцев по каменному лицу. Раздавленные ягоды бузины кровавыми мазками окрашивают застывшие губы изваяния. Он пытается нарисовать Эльвире улыбку… а та стекает хищными потёками на подбородок.
Я содрогаюсь от жути каждый раз, когда вязкая капля, сорвавшись, разбивается о кокетливо заломленную кисть. Почему-то начинает неприятно
Рефлексы, очевидно, сильнее осторожности, иначе б я не стала махать ногой в разные стороны. Не сказать, чтобы шумно — сердце громче стучит — но, бросив нервный взгляд в сторону, встречаюсь глазами с затихшим юродивым.
Во мне застывает даже кислород, который я успела вдохнуть, да так всё не выдохну. Стою отражением Элиной статуи — попробуй найди пять отличий.
Он смотрит долго муторно сначала на меня, затем на неё. Снова на меня — с оценивающим прищуром, и… гнусаво хихикает.
— Ты следующая, — тычет в меня чёрным от сока пальцем.
Срываюсь назад, обдирая руки и оставляя веткам клочья волос. Так быстро я ни разу не бегала и, дай бог, не придётся. Если этот чудик меня нагонит, точно больше не придётся. Отдам концы от страха в первую секунду, даже нож доставать не понадобится.
Выбежав на дорогу, пару раз оборачиваюсь. Погони не видно, только пыль дрожит на растрескавшейся колее. Лёгкие разрывает от нехватки воздуха. Ругаю себя за дурную беспечность. Здравая ярость, нужно заметить. Дамир ведь просил никуда не ходить. И я злюсь, понимая, что могла не вернуться, могла не обнять больше, не сказать, не услышать…
Да что с моей головой в последние дни?!
Там только он. Все помыслы о том, как скоротать время, чтобы скорее увидеться, надышаться им, наговориться, насмотреться. Других потребностей во мне будто и нет.
В гостевом доме первым делом закрываю все окна и только затем запираю саму дверь. Логики ноль, всё затапливает паника. Сердце ходит ходуном, мысли — ходором. Давно пора взять себя в руки, по крайней мере я в безопасности, вот только не выходит. И чудак этот перемазанный бузиной из головы тоже не выходит. Угораздило же наткнуться.
Стоит устало осесть вдоль стены, как меня снова подбрасывает пружиной. На этот раз настойчивый шорох за входной дверью. Царапающий звук идёт откуда-то рядом с замком, до чёртиков похожий на шкрябанье ножа. Неужели вскрыть пытается?
— Кто там?
С замиранием сердца слушаю воцарившуюся тишину. Секунда… минута, наверное, если не больше, и только я открываю рот, чтобы переспросить, как в ответ доносится робкое «Мяу».
— Збышек, — бросаюсь отпирать, шмыгая носом от предательски накатившей слабости. — Иди ко мне, мой защитник, — хватаю на руки мурлычущий комок.
Ощутив неожиданно дикую усталость, устраиваюсь в обнимку с котом на кровати. Насыщенность последних дней наваливается сонливостью, которой просто невмоготу сопротивляться.
Сон во сне. Бывает же порой такой феномен. До сегодняшнего
Над ней нависает бесформенный силуэт. Не могу разобрать ни телосложения, ни роста, только пол — мужской и знакомую мне маску вместо лица. Пустой взгляд жертвы отражает отблески занесённого ножа.
Она размыкает губы. По-прежнему не кричит — изо рта по подбородку стекает сок бузины. Вместо неё, ору уже я. На пике паники просыпаюсь в ужасе от происходящего и первым делом понимаю, что не могу пошевелиться. Чувствую ситец платья под собой, вдыхаю густой аромат прелой листвы… распахиваю глаза. Ничего не изменилось! Только вместо перепуганной девушки под занесённым ножом лежу уже я.
Слёзы едва ли не бегут сами собой. В провале единственной глазницы маски нет ни злобы, ни сострадания. Одна пустота. Зову на помощь, пытаюсь вскинуть руки и осознаю, что не могу ни пискнуть, ни пошевелиться. Пробую стонать, брыкаться, плакать. Иногда даже кажется, что у меня это получается, но потом наступает момент, когда иллюзии рассыпаются прахом от жёсткого прикосновения к плечу. Лезвие молнией срывается к груди…
Снова просыпаюсь. Лёгкие буквально разрывает от крика. Теперь вместо маски надо мной нависает бледное лицо Дамира. В череде бесконечных пробуждений я уже не различаю, где явь, а где сон, но на фоне пережитого его нежный любящий взгляд бьёт больнее всего.
— Почему?! — ору не своим голосом, толкая его в грудь. Я полностью дезориентирована и понимаю только, что увидеть его за маской страшнее неизвестности, больнее лезвия, вогнанного в сердце. — Почему ты? Только не ты…
— Тише, — сильными, такими настоящими руками он уверенно прижимает меня к своей груди, но в голосе отчётливо слышится горечь и растерянность. — Тебе просто приснился страшный сон. Дыши глубже, ничего не бойся. Я рядом.
Жуткий звон в ушах смазывает суть, оставляя бессмысленный набор слов. Что он от меня хочет?
Понемногу сходит фантомное жжение стали меж рёбер из-за чего Дамир с каждой секундой воспринимается всё осознанней. Вот он, в отличие от предшествующего ужаса, самая что ни на есть настоящая явь. Но я всё равно ещё задыхаюсь и это, кажется, длится вечность.
— Я рядом, — повторяет он, продолжая меня баюкать. — И я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, помнишь? — короткий поцелуй в кончик носа, вызывает на губах робкую улыбку. — Давай просто полежим, обнявшись, как первое время пока ты болела. Я бы даже колыбельную тебе спел, но голос у меня кошмарный. Максимум, могу насвистеть. Вот свищу я сносно. Если хочешь, и тебя научу, или просто буду твоим ручным соловьём.