По праву рождения
Шрифт:
– В какой тюрьме?
– растерялся Александр.
– Как в какой? В Петропавловской. Когда вы будете осуждены как преступник за участие в дуэли.
Александр вздрогнул. Он знал, что отец говорит не правду. Но его слова показались ему какими-то жутковатыми.
– Вы шутите, отец? Я ведь никого не убил.
– Александр продолжал стоять, как провинившийся ребенок, ожидавший прощения.
А Роман смотрел на сына и знал, что простит его, что он просто не может не простить. Он с усилием заставил
– Шучу? Вы чуть не сорвали переговоры, от которых зависела судьба России! Вы государственный преступник, Александр! И ваша вина тяжелее, чем вина какого-нибудь вора или убийцы!
– Но отец...
– Молчать! Как вам в голову такое могло прийти!
– Роман вскочил с кресла и подошел к сыну.
– Жертвы вора или убийцы не многочисленны. А вы, могли быть причиной смерти тысяч людей. Может быть, ваших друзей.
Александр опустил глаза. Взгляд отца давил на него тяжким грузом:
– Простите меня. Я виноват.
– И больше так не буду, да? Это слова ребенка, а не мужчины, Александр. Благодарите бога, что все закончилось так, а не иначе.
Александр невесело усмехнулся:
– Вы беспокоитесь о России? А обо мне, отец?
При этих словах Роман Александрович побледнел, вспомнив какой страх охватил его, когда он узнал о дуэли. Но он опять подавил в себе это чувство. Александр всегда знал, как заставить отца сменить гнев на милость.
– О вас? А разве вы, важнее России?
– Я думал для вас важнее.
– Да? А для вас, для вас есть хоть что-нибудь, что заботит вас больше, чем вы сами! Ведь вы не подумали ни о России, ни о своей семье! Вы подумали о матери, которая не переживет вашей смерти? И где? На войне? Нет. На дуэли! На глупой, не нужной дуэли!
– Думаете, для нее была бы разница?
– Может быть, и нет. Но осознание того, что вы отдали свою жизнь за родину, может быть, и не смягчило бы ее боль, но заставило бы смириться с этим, в отличие от мысли, что она растила вас для такой глупой и не кому не нужной участи.
– Я уже просил прощения! Что вы хотите от меня!
– не выдержал Александр.
– Я хочу, чтобы вы усвоили этот урок до конца своих дней.
– Я усвоил. Я все понял. Я был не прав. Простите меня.
– Александр видел, что лицо отца смягчается. Он уже не вселял в Александра чувство вины и страха. Сейчас он видел отца, который любил его больше всего на свете.
– Вот и хорошо.
– Роман провел рукой по щеке сына. Но тут же отдернул, устыдившись своей слабости. Как же быстро он сдался. А ведь собирался еще помучить Александра.
– Ну, давай, садись. Поговорить надо.
– Да я уж постою, если вы не против. Насиделся уже.
Роман Александрович улыбнулся, глядя на сына:
– Ох, чувствую я, Александр, что урок для тебя даром прошел.
–
– Александр все же сел.
– А император знает?
Князь улыбнулся опять, вспомнив разговор с императором на эту тему:
– Знает, - он попытался опять придать лицу строгое выражение, не рассказывать же сыну о странной реакции императора, а то тот и вправду решит, что ему все дозволено, - император счел, что ты уже достаточно наказан. На этот раз. Но я хотел поговорить с тобой не об этом. Завтра император уезжает из Тильзита и ты, разумеется, поедешь с ним.
– А ты?
– А я еду в Париж.
– Правда? Я тоже хочу!
– Ты едешь в Петербург.
– Ну конечно. Я в Петербург, а вы в Париж. Вам всегда достается самое интересное. У вас там дела?
– Александр отправил меня туда представлять интересы России, пока не прибудет постоянный посланник.
– Маменька расстроится. Вы надолго?
– Я не знаю. Надеюсь, что нет. Объясни ей все. И пусть она не беспокоится. Позаботься о ней в мое отсутствие. О ней и о сестре. И веди себя прилично, пока меня не будет.
– Конечно. Все понял.
– Александр уже предвкушал полную свободу.
– Скажите, отец. А вы бы могли извиниться, если бы были не правы?
Роман заинтересованно посмотрел на сына:
– Ну и перед кем же ты собрался извиняться? Кого ты успел в тюрьме обидеть?
– Да никого. Так смогли бы, или нет?
Князь, задумавшись, не надолго замолчал. Все знали о высокомерии и надменности Романа Александровича. Он никогда не считал себя виноватым и никогда не перед кем не извинялся.
– Ну, я не знаю. Порой бывает очень трудно сказать "прости".
– Он серьезно посмотрел на сына.
– Но если бы этот человек был очень дорог мне, и у меня не было бы никаких сомнений, что я обидел его и был не прав и что могу потерять его, то, наверное, да, я смог бы попросить прощения. Так кого же ты обидел?
– Меньшикова. Мы с ним поссорились, потому что я усомнился в своих друзьях.
– Понимаю.
– Князь опять о чем-то задумался. На этот раз его молчание затянулось несколько дольше.- Знаешь, Александр, хоть мне и не нравится поведение твоего друга, но я думаю, что он благородный человек...
– Я тоже так думаю.
– Перебил Александр отца.
– Да. Но. Не стоит доверять чужому человеку, пусть даже другу так же, как ты доверяешь себе. Люди - сложные существа, никогда не знаешь, что от них ожидать.
– Почему ты так говоришь?
– Потому, что я знаю, что это правда.
– А откуда ты узнал о дуэли?
– Откуда?
– Лицо князя стало беззаботным и веселым.
– Капитан, который арестовал тебя, доложил мне об этом. Ты должен радоваться, что он доложил об этом мне, а не императору.