По праву сильного
Шрифт:
Пусть побудут на «Соколе». Да и полк головорезов надо перебрасывать в Хлынов. Здесь им делать нечего.
Олег шагнул ближе, понизив голос так, чтобы слышал только я:
— Рагнар, — я обернулся, — Понимаю, что тебе сейчас не до того. Но князь Бежецкий просил передать, что хотел бы увидеть дочь. Для разговора.
— Просил? — удивился я. Что случилось с Ярославом Всеволодовичем? Просит, не требует. Совесть проснулась?
— Просил, — кивнул Олег.
Бежецкий — отец Рогнеды, и его тревога понятна.
— Она сама не хочет возвращаться в княжество. Хорошо,
— Хлынове? — удивился княжич.
— Вятки больше нет. И не будет. Есть Хлынов, — резко отрезал я.
— Шуйские сильный род, — покачал головой Олег.
— Были бы сильными — не оставили бы город. Не боись, — улыбнулся я, — Справимся. Прости (,) надо идти.
Наследник задумчиво кивнул и побрел к «Соколу», в серебристом брюхе которого уже скрылся Нечаев.
Глава 10
Я позвал Стрежня и Старого Ворона в свой кабинет. Здесь нас никто не услышит. Фроди тяжело опустился на стул — он еще не до конца отошел от ран. Стрежень прислонился к стене, крутя в пальцах оберег, постреливая холодными глазами, хищно сверкающими в свете магических ламп, то на меня, то на старого ватамана.
— Завтра летим в Хлынов, — начал я, садясь за стол, — Там оставляем «Детей Хеймдалля». Что скажете про них?
— Серьезные ребята, — проскрипел Фроди, — Псы «Ока Одина», можно сказать личная гвардия князя Лобанова на службе княжеству.
— Ясно, — я задумчиво кивнул. Сомнений не оставалось, полк здесь, чтобы не позволить мне зарываться. Ингвар страхуется. Его можно понять, я бы действовал точно так же. Только возникает вопрос — а не подстроена ли ситуация с Сольвейг Княжеством. Хотя, вряд ли. Лобанов, насколько я его изучил, не стал бы действовать так грубо. Тем более оставив у меня в заложницах собственную дочь. Но исключать подобный вариант не стоит.
— Стрежень, ты остаёшься здесь, примешь под командование все войска, включая великокняжеский полк. Берешь Кочки и начинаете укрепляться. Радомира тебе поможет.
Стрежень фыркнул, чуть не подавившись. Его лицо покраснело, он подался вперёд.
— Рагнар, ты серьёзно? — он покачал головой, — Радомира с мужем своим — Любомиром армии вольные водила, когда я ещё под стол пешком ходил. Имперцы с косоглазыми ее как огня боялись. Черной ведьмой называли. Она здесь и без меня справится, поверь! А мне надо в Або. Хочу с Лапой пообщаться, — ватаман кровожадно усмехнулся, — Да и у ребят моих вопросы к нему имеются.
Я откинулся на спинку стула, глядя на него:
— Подробней, — а я не знал, что у Стрежня с Лапой терки, но его злость была настоящей. Личная месть — это как заряженный артефакт — опасно, но полезно, если направить в цель.
— Подробно — долго, — скривился Стрежень словно вспоминал что-то неприятное, — Подставил он нас сильно, было дело. Еле ноги унесли от легионеров, а эти суки с хабаром ушли.
Я взглянул на Фроди. Старик кивнул головой, подтверждая слова ватамна.
— Хм, — я постучал пальцами по столу, — Ладно, поговорю с Радомирой, если справится, так тому и быть. Пойдешь со мной. Но
Стрежень хмыкнул, его лицо расслабилось, но глаза всё ещё горели.
— Договорились, ярл. Но если получится Лапу мне отдай.
— Обещаю. Если получится.
Ушкуйник удовлетворенно кивнул.
Фроди кашлянул:
— А мне Кнуда, — его голос был тихий, но в нём чувствовалась старая боль, — Этот нидинг — сын тролля и старой кобылы, — лицо старика исказилось от злости, — был мне как брат. Хочу посмотреть ему в глаза. Я с Брониславом тоже с тобой. Да и в Гильдии меня знают — не все же там такие твари, как эти.
Я кивнул. Кто-кто, а старик там точно лишним не будет. Резаться со всей Гильдией я не собираюсь. Но такой как раньше, ей уже не быть, точно. И Старый Ворон мне в этом поможет.
Поздно вечером, когда лагерь затих, ко мне пришла Анастасия. В очередной раз залюбовался эллинкой. Даже в серой сырости подземелий она оставалась истиной имперской аристократкой
— Рагнар, — она смотрела прямо, но подрагивающий голос и красные пятна на лице выдавали сильнейшее волнение, — Можно я улечу с тобой? Я магиня, знаешь. Чары могу наложить, помочь. Здесь… здесь оставаться не хочу. Боюсь!
Я смотрел на неё. Она чужестранка. Ее почти осязаемый физически страх понятен. Случись что со мной и Заброшенные земли для неё станут смертельным капканом. Её либо прирежут, либо сделают наложницей, либо используют против отца. Она шагнула ближе, её голос упал до шёпота.
— Я… я сделаю что угодно, — выдавила она, глядя в сторону, и хватаясь пальцами за шитый золотом пояс, — Только не оставляй меня тут, Рагнар, пожалуйста.
Это была не просьба — мольба полная паники и отчаяния. Она не играла — она цеплялась за жизнь. Только нужна она мне там? Это здесь она целиком зависит от меня, а в княжестве может и взбрыкнуть. Хотя… А может даже это и хорошо. Надо только кого-то назначить приглядывать за ней. Идеально было бы Наталью попросить. Но княжна Лобанова останется здесь — в Заброшенных землях. Она моя гарантия, что Ингвар с князем Юрием не станут делать глупости. Значит Рогнеда. Если только согласится полететь. Уговорю! Вечно прятаться от себя и своих близких нельзя. Да и мне надо с князем Бежецким встретиться. Есть у меня к нему вопросы. Вернее, один вопрос…
Утром, перед отлётом, я нашёл Герду. Её лицо было серым, глаза пустыми, как выжженная земля. Надо было еще вчера переговорить с ней. Я положил руку на плечо убитой горем женщины.
— Герда, — сказал я, стараясь говорить твёрдо, — Я верну Сольвейг. Живой. Клянусь.
Она кивнула, её губы дрогнули:
— Верю, ярл, — выдавила она.
Я повернулся к Наталье, стоявшей рядом:
— Наташа, присмотри за Гердой. Не оставляй её.
Княжна кивнула, приобняв женщину, без тени высокомерия по отношению к бывшей простолюдинке. А ведь Наталья прекрасно понимает, почему я оставляю ее здесь. Повезло мне с невестами. Что с Рогнедой, что с Натальей. Ну, а эллинка. Ей только предстоит сделать выбор.