По прозвищу «Сокол». Том 3
Шрифт:
В ванной комнате горел свет, едва видные проблески почти не пробивались сквозь яркое, кислотно-неоновое свечение динамиков, ночных браслетов и чокеров.
Двинул туда, народ расходился передо мной, словно вода перед Моисеем. Парню, что меня встречал, помогали встать на ноги. А не такие здесь уж и нелюди, как мне казалось изначально.
За дверью она.
Словно как в тот самый первый день, только иначе. Ослабшая, пьяная, глупо улыбающаяся, безвольно отдалась в руки какому-то лысому обсосу. На полу валялся брошенный бюстгальтер.
– Руки убрал, – мне хватило здравомыслия на спокойствие, хотя хотелось его придушить прямо здесь. Словно взятый с поличным на краже, бедолага картинно, как в старых комедиях, вскинул руки, раззявил рот, как будто бы забыл, как дышать.
Через дверной проём пялились сотни глаз. На смену страху пришло недоумение. Вскоре оно сменится справедливым возмущением, а после проснётся и крысиное чувство локтя.
Пора было уходить.
– П-пап? Эт-то ты? Это не то… о чём ты подумал…
Наклонился к самым губам, чтобы услышать. Она пьяно мямлила, была не в себе. Пьяный угар кружил бедняжке голову.
Взял её на руки, полуобнажённую понёс подальше отсюда. Безликая одурманенная масса ещё не успела прийти в себя, ещё было время. Я плюнул на оставленную здесь одежду, вышел прочь.
Прерванное веселье продолжится, разбитый нос вправят. Что-то подсказывало мне, что такое здесь не редкость, а на душе всё равно погано. Глянул на зажмурившуюся, плавающую в своих снах Оксанку. Меньше всего ожидал, что именно она нагадит мне прямо в неё.
Злость потом, ругань потом. Всё потом. Сейчас главное уйти.
Нина достойно держала оборону. От моего взгляда не ушла то ли ухмылка, то ли насмешка на её лице. Опустившая взгляд полнушка была готова разрыдаться, не иначе психолог била ей прямо в сердце.
Может, стоило пустить её в этот притон вместо себя? Уверен, она проложила бы себе дорогу словами, а побитый мной доходяга умолял бы сломать ему нос.
Потому что так менее болезненно.
Едва завидев меня, она стащила с себя пальто. Словно покрывало оно окутало покрывшееся мурашками озябшее тело Оксаны. Когда-то здесь было коридорное отопление, но батареи давно растащили.
Подруга пожертвовала свою смешную шапку с помпоном.
– Замёрзнете, – хрипло предупредил их обеих. Ответить решилась только Нина.
– Се ля ви. Плащ завтра принесёшь.
Кивнул ей вместо ответа, как будто у меня закончились слова.
Домой не шёл, почти бежал. Оксанку тошнило, и редкие патрульные СТО-ражи останавливали на нас взгляд. Один остановился на машине, и я подумал, что всё, приплыли.
– Подбросить? – только и спросил он. А мне-то думалось, запросит документы, мало ли куда здоровенный мужик тащит завёрнутое в пальто полуголое тело?
Отказываться не стал.
– Жена?
– Дочь.
– Паршиво. У меня такая же егоза подрастает. Берегите её и себя.
Жуткий дракон ждал в парадной родного
– Ирод! До чего девчонку довёл? Я в полицию напишу!
– Хоть президенту. С дороги.
Удивительно, но она отступила, пустив к лифту.
– Йа… п-плох-хая дев-вочка, да, пап?
Как будто ей хотелось подтверждения. Не ответил.
Глава 6
Уснуть не получилось, в голове стоял отчётливый железнодорожный шум. Сколько там времени прошло, половина месяца? С появлением Оксанки привычная жизнь села в поезд без обратного билета.
А теперь история повторилась. Едва нечаянная дочь прижилась, как от её скромности и покорности и след простыл.
Вспомнил, что было вчера. Бестолковые поиски, кусачий уличный мороз. Ужас, плескавшийся в глубине глаз Оксанкиной подруги.
И беспомощность.
Ощутил, что могу расколотить руками танковую броню, но не в силах склеить нечто, давшее трещину в душе юной девчонки.
Мира обозвала Нину змеёй. Сложно её винить. Каждое слово психолога, даже когда пыталась утешить, было насквозь пропитано ядом.
«До этого она жила в токсичном обществе среди запретов и нелюбви. Она привыкла держаться там, отрастила броню, но вот теперь заглянула в дневник вашей жизни.
И попросту сломалась. Было же от чего, правда?»
Я вчера не ответил. Уложив Оксанку в кровать, отрешённо лежал в своей комнате. Слышал лишь как временами она вставала. В туалете вспыхивал свет, её тошнило. Тучка вертелась то рядом с ней, то со мной. Подхватил назойливую животинку за шкирку, уложил рядом. Беспокойная и шерстяная она забылась в полном тревог сне. Наверно, я ей завидовал, ведь у меня так и не получилось.
Вздрогнул, когда под самое утро трезвоном отозвался(зашёлся) смартфон. Вместо сна явилась липкая неприятная дрёма. Обволакивала собой, словно слюной, и заставила жалеть, что не поддался её чарам, едва открыл глаза.
Звонила Нина, спрашивала, как себя чувствую. «Скверно» даже наполовину не отражало сути. Спрашивала, не нужен ли мне на сегодня административный? Сказал, что как-нибудь справлюсь, поблагодарил.
В голове всё перемешалось. Вчерашняя ночь, словно дурной сон. Внутренний голос пытался достучаться сквозь пьянящее марево, желая сказать, что безвозвратно упустил время.
Дядя Юра на пару с Ниной расстарались, выложили передо мной ответы, словно на ладони. Оксанке требовалась забота здесь, сейчас, а я бездействовал. Совесть убеждала, что это повторится. Не сегодня, так завтрашним вечером. Подростковый протест против батькиного бытия. Кто бы мог подумать, что доведётся принимать в нём самое непосредственное участие!
Точно не я.
Дочь удосужилась проснуться, встать передо мной. Во рту у неё пьяной горечью застыли слова. Хотел было спросить, видит ли она, на кого сейчас похожа, но посчитал лишним.