По рукоять в опасности

Фрэнсис Дик

– Синдром Генриха VIII, – сказал я.

– Что? – не понял Тобиас.

Я пояснил свою мысль, рассказав Тобиасу об ограблении церквей в эпоху Генриха VIII и о золотых сокровищах, зарытых служителями церкви в землю.

– Хорошая аналогия, – сказал Тобиас.

Когда я уходил, он, сокрушая очередную зубочистку, решал уже чьи-то еще проблемы. Следующий визит я нанес Маргарет Морден.

Она выслушала мое повествование о некоторых подробностях ухода из жизни Нормана Кворна и сказала:

– Бедняга!

– Значит, вы не считаете, что его смерть – достойная кара за совершенный им грех? –

спросил я.

– Смерть! Вы в этом уверены? Интересно, где провели вы последние пятьдесят лет? Кара за грехи в наши дни – несколько лет содержания на всем готовом за счет государства плюс возможность получить образование под крылышком разных обществ помощи бывшим узникам.

– Цинично.

– Зато правдиво.

– А как обстоят дела с жертвами преступлений?

– Жертвам достается в удел порицание за преступления, совершенные против них – весьма сожалею, но такое бывает часто, – и лишь изредка им предлагают возмещение хотя бы на уровне содержания на всем готовом и университетского образования. Бедность, забвение, безвестная могила – вот участь жертв. За грешниками же с их чековыми книжками гоняются репортеришки из бульварных газет.

– Маргарет!

– Ну что? Теперь вы знаете меня немножко лучше? – сказала она. – Норман Кворн ограбил бедных старых вдов, лишив их жалких дивидендов и надо быть идиотом, чтобы поверить, что он умер от угрызений совести.

– «Бедные старые вдовы»... Звучит немного сентиментально.

– Вы бы не сказали этого, доведись вам самому быть на их месте.

– Ну хорошо... Если дивиденды бедных старых вдов застряли где-то в иностранных банках, как нам отыскать и вернуть их?

– Вам-то это зачем? – сказала Маргарет.

Я опустил голову и смотрел на собственные руки. Что я мог сказать в ответ? Маргарет сочла бы меня сентиментальным слюнтяем – только и всего.

– Я говорю то, чего не думаю, Ал. У меня сегодня паршивое настроение. Я занята одним умышленным банкротством, единственная цель которого – избежать платежей мелким кредиторам. А эти мелкие кредиторы могут вылететь из-за убытков в трубу. Люди, делами которых я занимаюсь, хотят отделаться от своих поставщиков, разорить их, объявив себя банкротами и закрыв свое дело, а потом начать все заново под другой вывеской.

– А это законно? – спросил я.

– Да, законно. Отсюда мораль – вас можно надуть. Я ничем не могу быть полезна таким людям, как вы. А теперь уходите и оставьте меня наедине с моим разочарованием.

– Я хотел спросить вас, можно ли проследить пути движения украденных денег? Может, вы помните какие-нибудь пункты назначения?

Она нахмурилась, а затем, как и Тобиас, обратилась к помощи компьютера.

– Возможно, – заговорила она через некоторое время (и в голосе ее слышна была неуверенность), – возможно, Норман Кворн послал совсем небольшую сумму в какой-нибудь банк на Багамских островах, а тот переправил ее дальше – в банк на Бермудских островах, который вернул все эти деньги обратно в Вонтидж. Проведенные операции могли быть не подтверждены подписанными документами, и половина информации, например, подлинные номера счетов, – утеряна. Если деньги пивоваренного завода в одном из таких сомнительных банков, и не пытайтесь отыскать их.

– Огромное спасибо.

– Не вешайте

носа. Первое, что я сделала сегодня утром, – проконсультировалась с вашими кредиторами. Соглашение, которое они подписали с вами, останется в силе, независимо от смерти Нормана Кворна.

ГЛАВА 9

От Маргарет я отправился в офис «Юнга и Аттли», не очень надеясь застать там кого-нибудь, но когда я постучался в дверь и повернул ее ручку, дверь открылась.

В тот день меня встретил там не бритоголовый тип и не секретарша, а также не мистер Юнг с усами и даже не футбольный тренер Аттли, а мужчина открытым лицом и честным взглядом. На вид этому человеку было примерно столько же лет, сколько мне, а одет он был, как я, только, пожалуй, еще более нарочито официально. Джинсы, рубашка, свитер, и ни намека на галстук. Главное отличие между нами состояло в том, что у него были очень короткие светло-русые волосы, в то время как мои доходили до плеч.

– Привет! – сказал я и улыбнулся.

– Привет.

– Как вас теперь называть?

– Крис.

– Крис Юнг? Он кивнул:

– Я тут слегка подсуетился для вас.

Его акцент не изменился. У всех троих: бритоголового, секретарши и Криса Юнга он был одинаковый.

– И? – спросил я.

– Был такой золотых дел мастер по имени Максим. Он жил и работал в Лондоне в восемнадцатом веке. Как Гаррард или Эспри в наше время. Хорошая репутация. Делал модные вещи, например, павлинов для орнамента столов, золотые филигранной работы перья с настоящими драгоценными камнями.

– Тоб обещал мне, что вы окажетесь на высоте, – сказал я.

– И только?

– Нет, что вы покажетесь мне великолепным мастером своего дела. Гением, если говорить откровенно.

Он без ложной скромности расцвел в улыбке:

– Мне Тоб говорил, что у вас изворотливый ум и что не надо придавать слишком большого значения вашим манерам и лучше держаться с вами просто.

– Я убью его.

– И еще Тоб сказал, что вы выросли в замке.

– Это было малоинтересно.

– Да, еще бы. Я-то вырос в приюте для сирот. Там очень интересно.

Мы с полуслова понимали друг друга. Я нарисовал «Золотой кубок короля Альфреда», а Крис Юнг позвонил тому, кто дал ему сведения о ювелирах, и подробно описал чашу:

– А вокруг выгравированы линии, они похожи на узор, но на самом деле это строчки каких-то там стихов на языке англосаксов. Да, да, говорю, именно англо-черт-бы-их-побрал-саксов. Разузнай, что сможешь. – Он положил трубку. – Те очки, что вы дали мне, можно купить на каждом углу.

Я кивнул.

– Я использовал бы их для маскировки, если бы мог смотреть сквозь них.

– Я полагаю, именно поэтому грабитель и снял их.

– Теперь о другом деле, – сказал Крис Юнг. – Залы для тренировки боксеров. Ваш приятель Сэртис никогда и близко к ним не подходит. Он годится для этого дела, как прохудившийся воздушный шар. Я был у него на хвосте до последней возможности, но в тех местах, где бывает Сэртис, ни в одном спортивном зале для боксеров о нем никто слыхом не слыхивал.

– Вы достаточно тщательно выяснили это?

– Конечно.

– А что, если он посещает такой зал под каким-нибудь вымышленным именем?