По рукоять в опасности
Шрифт:
– Ты спишь с Кристиной? У вас, похоже, близкие отношения.
Мне впору было рассмеяться, но я ограничился улыбкой.
– Ничего такого у меня с ней нет и никогда не будет.
– Она не сводила с тебя глаз.
– Что с Гольден-Мальтом?
– Он в порядке. Ты раздражен.
– Еще бы. А тебе Сэртис не надоел?
Эмили взглянула на Сэртиса. Тот о чем-то говорил с Грантчестером, энергично тыча пальцем в воздух.
– Он не нашел Гольден-Мальта. И не найдет. Я дважды ездила к Джимми Дженнингсу.
– Теперь Гольден-Мальт – твоя собственность. В глазах у Эмили блеснули слезы.
– Ты знал, что Айвэн завещал его мне?
– Да.
– Я любила Айвэна.
Я обнял Эмили, а она – меня.
– Джимми показал мне твою картину с жокеем, – сказала она. – Он говорит, эта картина помогает ему жить.
Я поцеловал волосы Эмили. Мы сказали друг другу все, что хотели сказать. Она отстранилась от меня, самообладание вернулось к ней, и Эмили подошла к моей матери, чтобы сказать ей несколько слов в утешение.
В гостиной почти никого уже не осталось. Сам (ободряюще улыбаясь) похлопал меня по плечу, сказав, что ближайшие десять дней проведет в своем лондонском доме, подтвердил намерение присутствовать на Челтенхемских скачках и нежно поцеловал мою мать в щеку.
– Вивьен, дорогая, милая, крепитесь, – сказал он. Простилась со мной и матерью и ушла Эмили.
Что– то прочирикав на прощанье, отбыл суетливый Десмонд Финч. Потом ушла Маргарет Морден. С важным видом запер свой кожаный портфель Оливер Грантчестер.
Легко сбежал вниз по лестнице Крис Юнг, промелькнул мимо открытой двери гостиной и быстро выскочил из парадной двери.
– Кто это? – спросила моя мать, наблюдая через окно, как стремительно удаляется, теряясь из виду, человек с коротко стриженными волосами, одетый в просторную куртку, джинсы и обутый в слишком большие кроссовки.
– Какой-нибудь поставщик, наверное, – с полным безразличием предположил я.
Мать тоже потеряла интерес к незнакомцу.
– Ты о чем-то говорил с Конни Холл, нашей соседкой? – спросила она.
– Да.
Мать, показалось мне, очень огорчена этим.
– Пэтси сообщила мне, что Конни Холл видела, как Айвэн что-то искал в мусорных мешках. Я знал, что Пэтси расскажет об этом моей матери.
– Миссис Холл не стала говорить тебе о том, что видела в тот вечер, чтобы не расстраивать тебя, – сказал я.
– Кажется, Пэтси сошла вниз, чтобы расспросить Лоис и узнать от нее какие-нибудь подробности. Вдруг Лоис знает, что искал Айвэн.
Я осмотрелся вокруг. Сэртис, Ксения, Грантчестер были все еще в гостиной. Пэтси я не увидел.
– Давай и мы пойдем на кухню, – предложил я матери.
Пэтси была там. Обиженная и возмущенная Лоис негодовала, задетая замечанием, что она плохо
Поставщики, сновавшие туда-сюда по всей просторной кухне, уносили свои принадлежности. Я протиснулся между ними, прокладывая дорогу матери, и оказался возле Пэтси в тот момент, когда Лоис запальчиво говорила:
– Да, конечно, я выбросила эту коробку. Там всего и было, что пара каких-то салфеток, которые я уже использовала, а сэру Айвэну я поставила новую коробку. Что же тут плохого?
– Вы не проверили, что было написано на дне коробки, которую вы выбросили? – спросила ее Пэтси.
– Конечно, нет, – с достоинством ответила Лоис. – Кто же станет разглядывать дно пустой коробки из-под салфеток?
– Но вы должны были знать, что мой отец все время что-нибудь записывал на донышке этой коробки.
– А я не знала.
– Вы вечно перекладывали его записную книжку на письменном столе с места на место, так что ее никогда не оказывалось у него под рукой в нужный момент.
Пэтси была права, но можно было заранее предсказать, что она добьется результата, прямо противоположного тому, к которому стремится.
Лоис набрала полные легкие воздуха и выпятила вперед свой внушительный фасад, накалившись до точки кипения:
– Сэр Айвэн никогда не высказывал мне своего недовольства, – заявила она с сознанием своей правоты, – и если вы намекаете на то, что из-за какой-то пустяшной коробки из-под салфеток ему стало плохо и что это моя вина, я... я... я вынуждена буду обратиться к своему адвокату!
Она величественно вскинула вверх голову, хотя куда уж было выше. Все знали, что никакого адвоката у Лоис нет, и ее слова прозвучали холостым выстрелом. Пэтси не придала им никакого значения.
Моя мать, утомленная и осунувшаяся, сказала примирительно:
– Разумеется, это не ваша вина, Лоис, – и собралась уходить, но остановилась, обратившись ко мне. – Я пойду к себе, Александр. Ты бы мог принести мне чаю?
– Да, конечно.
– Пэтси... – Мать не сразу нашла нужные слова. – Благодарю вас, дорогая, за то, что вы так потрудились эти дни. Без вас я бы просто не справилась.
Сказав это, мать медленно и понуро вышла из кухни, и Пэтси не упустила случая по привычке мрачно и злобно взглянуть в мою сторону:
– Ты-то уверен, что обошелся бы и без меня.
– Нет, не скажу. Ты справилась со всем безупречно. – Говоря это, я ничуть не кривил душой, но Пэтси – я это видел – все равно мне не поверила. Уходя, она надменно бросила через плечо:
– Оставь свой сарказм при себе!
Эдна притронулась к моей руке и сочувственно сказала:
– Я приготовлю чай для леди Вестеринг, не беспокойтесь.