По рукоять в опасности

Фрэнсис Дик

Вопрос, на который нет ответа.

Почему мне не безразлично, что – хорошо, а что – плохо?

Отчего одни люди преступают Закон, а другие стоят на страже Закона? Что заставляет этих других рисковать собственной жизнью?

Эмили быстро вышла из гостиной и оставила меня разглядывать картину, которую я подарил ей, ту самую, где я пытался изобразить не просто игру любителей гольфа в непогоду, но стойкость человеческого духа.

Впрочем, разглядывал я ее недолго. Отколов конверт Кворна от кармана своих джинсов, я снял картину с гвоздя, на котором она висела, повернул тыльной

стороной к себе и втиснул конверт между холстом и рамой в левый нижний угол, так что конверт там засел надежно и никто бы не увидел его.

Снова повесив картину на гвоздь, я вышел из гостиной на кухню проверить, как обстоят дела с ленчем.

Моя мать и миссис Ньютон не походили на двух подружек, но были подчеркнуто вежливы друг с другом и вели беседу о том, как сажать герань. Я слушал их рассеянно, почти не воспринимая того, что слышу. Их слова доходили до моего сознания как бы сквозь пелену умопомрачения. В любую минуту в домик в Блоксхэме мог вломиться или уже вломился кто-то с пивоваренного завода... «Косо срезанные стебельки надо погрузить в удобрение, – говорила в эту минуту миссис Ньютон, – а потом посадить в торфяные горшочки, полные компоста». На подъездную дорожку въехал большой автомобиль, остановившийся напротив окна кухни. Шофер, одетый в темно-синий морской китель, плоское кепи с глянцевым козырьком и черные кожаные перчатки, вылез из машины. Он разглядывал дом Эмили, словно желая убедиться, что не ошибся и приехал куда надо. Я вышел из дома к шоферу.

– Куда я должен ехать? – спросил шофер.

– Хорошо бы в Торбей. Найди приличный отель с видом на море, чтобы они были довольны.

– Они?

– Да, моя мать, моя жена и сестра того человека, что украл деньги пивоваренного завода. Надо поместить женщин в безопасное место.

– Безопасное от Сэртиса?

– И других бандитов.

– Твоя мать и жена могут узнать меня.

– Без парика, румян, косметики, белых оборок? Вряд ли.

Крис Юнг улыбнулся.

– Как устрою женщин в отеле, позвоню, – сказал он.

– Кто ты сегодня?

– Аттли.

Когда я вернулся на кухню, Эмили, приготовив для себя сандвич, говорила по телефону со своим главным жокеем:

– Я уезжаю на уик-энд... Нет, я позвоню вам... – Затем последовали указания относительно лошадей. – Завтра в Фонтвелле очень напряженные скачки. Я переговорю с владельцами...

Еще несколько фраз, и Эмили с недовольным видом положила трубку.

– Ну, дорогие мои, – беспечным тоном заговорил я, глядя на всех трех женщин, – не будем терять времени.

– И все же – почему мы должны куда-то ехать? – спросила моя мать. – Я в самом деле не понимаю, в чем дело.

– Хм... Эмили знает... Дело в том, что... Ну, в общем, все вы знаете, что такое заложники. Это могучее средство воздействия. У меня есть основания опасаться, что кого-то из вас могут захватить и тогда мне придется делать то, о чем даже думать противно. Вам лучше для безопасности пока что спрятаться. Понимаю, это кажется неправдоподобным и мелодраматичным, но так надо, чтобы потом не пришлось ни о чем сожалеть. А теперь – в путь. Наслаждайтесь отдыхом. Да, вот еще что: никому, повторяю, никому ни слова

о том, где вы находитесь, и пользуйтесь только мобильным телефоном Эмили, если вам надо будет кому-то позвонить. Стать заложником – дело малоприятное.

– Типун тебе на язык, – весело огрызнулась Эмили, не переставая жевать свой сандвич.

Моя мать и миссис Одри Ньютон казались испуганными, но слова Эмили и тон, которым они были сказаны, похоже, немного успокоили их.

– Надолго мы едем? – спросила моя мать.

– До понедельника или вторника, – сказал я.

А может, до среды или четверга. Я и сам не имел об этом понятия.

Я обнял мать, поцеловал Эмили и пожал руку миссис Ньютон.

– Шофера зовут мистер Аттли, – сообщил я женщинам.

– Можно просто Си-Вай, – сказал шофер, весело подмигнул мне, и был таков.

* * *

Сидя в машине Айвэна на автостоянке торгового центра, я попытался дозвониться до Маргарет Морден.

Она была на какой-то встрече, так, во всяком случае, ответили мне в ее офисе. Нет, передать ей срочное сообщение невозможно, встреча происходит за городом, и до понедельника застать миссис Морден не удастся. И даже в понедельник она занята целый день.

Вот так.

Тобиас, помнится, говорил, что улетает на уикэнд в Париж и будет у себя в офисе не раньше вторника.

Я ненавидел уик-энды. Своих у меня, в общем -то, не было. Они проходили как-то незаметно, ничем не отличаясь от всех прочих дней недели. Я работал, независимо от того, наступил ли уик-энд или нет.

А пока что я сидел в машине, раздумывая над тем, что делать дальше, и от неожиданности чуть не подпрыгнул на сиденье, когда в руке у меня зазвонил телефон.

Это был Сам. Приятная неожиданность.

– Ты где? – спросил он.

– Где-то в машине. Одному Богу известно, где.

– А Вивьен?

– Уехала на уик-энд с подругами.

– Так если ты сейчас один, то давай ко мне, выпьем чего-нибудь.

– Вы в Лондоне?

– Разумеется, в Лондоне.

– Буду у вас через часок.

Я подъехал к столичной резиденции графа Кинлоха на Чесхэм-плэйс и припарковался в метре от парадного входа. У Самого на столе был только эль. Признак, что у дяди Роберта хорошее настроение.

– Достойные вчера были похороны, – заметил дядя Роберт, до краев наполняя стаканы. – Душа Айвэна, надеюсь, ни в чем не упрекнет нас.

– Да.

После долгого молчания дядя Роберт спросил:

– Что у тебя на уме, Ал?

Я медлил с ответом, и дядя Роберт, настаивая, сказал:

– Я догадываюсь, что значит твое молчание. Объясни, в чем же все-таки дело.

– Хорошо, – начал я, решив как можно нагляднее представить дяде Роберту возникшую ситуацию. – Представьте себе высокую стену и вдоль каждой ее стороны – тропу, уходящую куда-то вдаль. Я по одну сторону этой стены, а Пэтси и кое-кто еще – по другую. И все мы движемся в одном направлении, чтобы найти один и тот же горшок с золотыми монетами в конце нашего пути. При этом мне не видно, что делают они, а им не видно, что делаю я. По обеим сторонам стены на этом пути немало ям, и никто не застрахован от ошибок.