По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

— Это «катрантун таниятун». В переводе с арабского -«вторая капля». Один из бриллиантов персидского шаха Собственность Ротшильдов, а затем — Самуила Чернобыль­ского. Двадцать шесть с половиной каратов! Целое состоя­ние! — любуясь алмазом, торжественно сказал Шукаев.— На эту стекляшку можно построить целую танковую колонну или эскадрилью самолетов! Не зря мы, Вадим, работали почти два месяца! Меня теперь меньше будет мучить совесть, что люди воюют, а мы тут...

— Меня тоже,— сказал Дараев, принимая бриллиант из рук Жунида.— Красив, ничего не скажешь. Туба не дура была у восточных правителей.

— Да-а-а...

—

Я пойду за Анваром? — возвращая камень, спросил Дараев. Пусть увозит их в КПЗ,— он кивнул на Бахор и Манафа.— Мы с тобой еще поковыряемся здесь. Без ужина выдержим?

— Выдержим. Пусть Шахтанов за нами вернется, как только оформит арест. И пусть возьмет с собой любого юве­лира, нотариуса, понятых и усиленную охрану...

* * *

Ни поужинать, ни поспать им в ту ночь не пришлось.

Старший лейтенант Анвар Шахтанов вернулся из управ­ления, куда сдал Манафа и Бахор, с целой командой. С ним приехал заспанный нотариус, худой старичок в пенсне с зо­лотушным больным лицом, эксперт дербентской ювелирной конторы, заместитель начальника управления НКВД, поня­тые — два пожилых мужчины, тоже, видно, недавно подня­тые с постели и не очень понимавшие, чего от них хотят, и охрана — шесть человек, вооруженных карабинами.

После составления тут же, на месте, необходимых доку­ментов, удостоверявших, при каких обстоятельствах обнару­жен бриллиант голубой воды под названием «вторая капля» или по-арабски — катрантун таниятун, камень был торжес­твенно упрятан в привезенный из управления переносной сейф, сразу же опечатанный сургучом, и на двух ма­шинах, в одной — сотрудники милиции и госбезопасности, в другой — охрана, препровожден в городское отделение Гос­банка.

Конечно же, были и восклицания, и расспросы, и обыч­ные в таких случаях полуфантастические предположения, немало утомившие обоих друзей. Лишь когда машины уеха­ли, оставив Жунида и Вадима с понятыми и Анваром Шах-тановым, они, наконец, облегченно вздохнули.

— Да-а-а... наделал ты шуму,— восхищенно сказал Дараев, в изнеможении садясь на стул.— Дербент... да что Дер­бент — весь Кавказ такого, наверное, сто лет не слыхал...

Жунид посмотрел на часы.

— Идем дальше. Промедление сейчас, как говорят, смерти подобно. Я попрошу вас, Анвар, оказать нам еще одну услу­гу.

— Располагайте мной...

— Надо съездить на Дербентскую и на Таборную, в сло­бодку. Выяснить, как там дела. А мы закончим здесь обыск, опечатаем дом и будем вас ждать. Кстати, я забыл... Нужно, по крайней мере, двух человек на охрану этого дома. И что­ бы они сменялись..

— Есть. Организую!

— Вы уж простите нас за доставленные хлопоты,— ска­зал Вадим Акимович.

— Ну, что вы! — внешне невозмутимое, спокойное лицо старшего лейтенанта Шахтанова светилось удовлетворени­ем.— Да вы мне не хлопоты доставили, а такое удовольст­вие... Честно говоря, я не думал, что в наше время возмож­ны такие вещи! Я имею в виду бриллиант. Если позволите, я буду с вами до конца, пока мы не выловим эту шайку!

— Спасибо,— благодарно кивнул Жунид.— Тогда поез­жайте.

Обыск у Омара Садыка еще раз показал, что ювелир за­ранее подготовился к приему незваных гостей. В глухом под­вале — скорее подземелье,— ход в которое они обнаружили под большим сейфом, не было ничего, кроме инструментов и пустой старинной шкатулки.

На дне ее, обтянутом бордовым шелком, Жунид обнаружил с помощью лупы пылинки золо­та. Здесь, видно, шейх хранил драгоценности.

В нескольких коробках и ящиках лежали тщательно упа­кованные и пересыпанные мятой ковры, халаты, штуки тон­чайшего индийского шелка, серебряная посуда — вазы, каль­яны, подносы и кубки. Несколько пар сафьяновых чувяк, ис­кусно расшитых восточным узором. Все это было увязано, упаковано. Омар Садык, по-видимому, захватил с собой лишь самое ценное, не занимающее много места, возможно, рассчи­тывая вернуться за остальным. Но то, что хозяин задумал бежать, было совершенно ясно. В комнатах шкафы и шифонь­еры стояли полупустые. Полы и стены ничем не покрыты. От висевших на стенах ковров остались только прямоугольные следы невыцветшей побелки.

Составив протокол обыска и опись найденных вещей, Жунид и Вадим отпустили понятых.

Шел второй час ночи.

Шахтанов приехал возбужденный. На Дербентской, 21 был арестован Алексей Буеверов. Спутнику его (они явились после полуночи вдвоем) удалось бежать, легко ранив ножом Хайдара Латипова. Нож только скользнул между ребер, слегка вспоров кожу. Хайдар стрелял по беглецу, но, кажется, не попал. Что же касается дома барона в слободке, то туда до сих пор никто не являлся.

Анвар Шахтанов привез с собой двух милиционеров, кото­рые остались дежурить в усадьбе Омара Садыка, возле опе­чатанного дома.

По приезде в управление, где было уже довольно многолюдно, несмотря на поздний час (история с бриллиантом вско­лыхнула работников аппарата), их ожидала еще одна неожи­данность. Туда только что явилась смертельно уставшая, едва державшаяся на ногах Маргарита Сундунова, подруга Фео­фана третьего.

* * *

Одна из пуль Омара Садыка ранила под Ритой лошадь. Доскакать ей удалось только до подножья скалы, на которой возвышалась древняя сторожевая башня. С трудом устояв на ногах после того, как лошадь пала, цыганка пошла пешком.

Путь предстоял неблизкий. До шоссе, где можно было рассчитывать на попутную машину,— тридцать два километ­ра. Сюда, к башне, они обычно попадали одной и той же до­рогой в те редкие дни, когда Феофан или сам Омар собирали банду на своего рода «оперативные совещания». До урочища Халкол ехали автобусами или на попутных, затем, сойдя на развилке, поднимались к колхозному кошу, где у них был свой человек — Жабраил Аушев — бывший барышник, некогда промышлявший торговлей крадеными лошадьми, скрывавший в свое время у себя в доме знаменитого карабаира. Теперь Жабраил заметно сдал, постарел и отяжелел. Отсидев два года по чохракскому делу, вроде бы остепенился и работал стар­шим табунщиком в местном колхозе. Почему и как Жабраил Аушев попал в Дагестан и стал доверенным Омара Садыка, Рита не знала.

У Жабраила они брали лошадей и верхами добирались до башни. Оповещали Феофана и его братию о предстоящем сбо­рище обыкновенно Зубер Нахов или Парамон Будулаев.

Рита Сундунова прожила со своим господином и главой Феофаном третьим больше десяти лет. Уходя из табора в 1930 году после крупной ссоры с большинством цыган, входивших в него и недовольных методами правления заносчивого и не­насытного барона, он прихватил и ее, тогда шестнадцатилет­нюю, без памяти влюбленную в него девчонку.