По следам Карабаира Кольцо старого шейха
Шрифт:
Вернулась машинистка:
— Приказ готов, Михаил Сергеевич!
Корольков взял у нее бланк, бегло прочитал.
— Крепко!
— Что там? — заглянул Охтенко и прочел вслух. « за поспешное, необдуманное решение об аресте ни в чем не повинных граждан У М. Чухова и А. Т Лялева начальнику уголовного розыска Т В Ивасьяну объявить строгий выговор... приказ № 113 о выдаче упомянутому Ивасьяну и оперуполномоченному Дараеву денежных премий — отменить »
— Та-та-та,— пробормотал Андрей Фомич и продолжал читать: — «.. За умелые и оперативные действия
— Справедливо,— сказал Корольков, унося приказ начальнику на подпись. Охтенко последовал за ним
В приемной стало тихо Только постукивал старенький «ундервуд» в соседней комнате, да изредка сквозь обитые черным дерматином двери кабинета доносился строгий бас начальника управления.
Вдруг двери распахнулись. Дараев и Корольков вывели Ивасьяна, поддерживая его под руки, и положили на диван Секретарь захлопотал возле него со стаканом воды Позвонили в пункт «скорой помощи»
— Я поеду только домой,— поднял голову Тигран Вартанович.— Это сердце., ничего., пройдет
— Дежурная машина у подъезда,— сказал Корольков.— Может, Вадим Акимович, вы отвезете его домой?
— Разумеется!
Когда Ивасьяна усадили рядом с шофером, а Корольков вернулся к подъезду, больной подозвал к себе Дараева
— Идите на совещание... обязательно послушайте все до конца, А заодно подумайте, как ответить на эту пощечину'
Дараев потупился
— Мне не меньше вашего, Тигран Вартанович хотелось, чтобы мы оказались правы,— сказал он.— Но прав-то оказался Шукаев. Я, например, честно заработал эту пощечину
Дараеву немалого труда стоило сказать это Но сегодня когда он, криво улыбаясь, поздравлял Жунида с успехом тот принял это так просто, совсем не замечая неприязни в поведении Вадима, что тот почувствовал что-то вроде укора совести.
... Несколько минут спустя начальник угрозыска уже лежал дома на диване, облаченный в халат. Клавдия Доро-феевна дала ему порошок люминала.
Прежде чем заснуть, Тигран Вартанович рассказал жене о своих неприятностях.
— ... Словом, мне намекнули сегодня, что не соответствую занимаемой должности... Еще одно такое дело, и Шукаев будет начальником угро, а мне дадут по шапке...
— Ты не допустишь,— уверенно сказала Клавдия Дорофеевна.— Да, кстати, могу сообщить тебе любопытную подробность о Шукаеве. Может, ты перестанешь тогда колоть меня, будто я к нему неравнодушна?..
— Оставь, Клаша. Что было, то прошло.
— Ну ладно. Так слушай: сегодня на обратном пути из ателье я встретила Зулету. Ну, мы поболтали. Она, как всегда, жалуется, что муж не уделяет ей внимания, которого она заслуживает... Кстати, она быстро акклиматизировалась в городе — уже и косы обрезала...
— Ближе к делу, Клаша,— засопел Тигран Вартанович.
— Так вот, из разговора с ней я поняла, что ее муж — сын крупного коннозаводчика, а вовсе не табунщика, как он тут расписывал...
— Умница, Клава. Это важно. Пусть Назиади приручит
5. ОСОБОЕ ПОРУЧЕНИЕ
Прошло почти полтора года. За это время в управлении милиции, где по-прежнему работал Жунид Шукаев, не было зарегистрировано никаких особых происшествий, за исключением мелких краж, уличных рывков [12] и хулиганства, весьма распространенного в те годы.
12
Мелкие грабежи.
Жунид не раз задумывался о том, не совершил ли он ошибки, избрав профессию чекиста. Обычно подобные мысли приходили ему на ум после очередной размолвки с Зулетой, которая отдалялась от него все больше и больше. Ее упреки и бесконечные жалобы в те редкие дни и часы, когда он бывал дома, сначала повергали его в уныние, потом стали раздражать и, наконец, просто злить. И он, чтобы не наговорить резкостей, уходил бродить по улицам.
Именно в такие минуты Жунид пытался со стороны взглянуть на свою жизнь. «В самом деле,— порой думалось ему,— завидная доля: ночи и дни напролет копаться в дерьме и воображать, что, упрятав за решетку двух-трех воров, облагодетельствуешь человечество. Зато уж обо веем, что каса ется семьи, позабудь. Для тебя это — непозволительная роскошь».
И он до боли завидовал тем, кто строит заводы и школы, ищет в тайге алмазы, прокладывает новые пути во льдах.
Наверное, это простительно — в двадцать семь лет иногда сомневаться. Тем более, что жизнь вокруг кипит бурная и героическая. Стучат по стране гулкие шаги второй пятилетки — в саженном размахе строек, в замечательных трудовых подвигах.
Открывались шлюзы первенца советской энергетики Днепрогэса; под старой Москвой закладывалась первая очередь лучшего в мире метро, и комсомольцы боролись за честь участвовать в подземной стройке; пробивался сквозь льды легендарный «Челюскин».
Но Жунид не умел долго пребывать в созерцательно., настроении. Приходило наутро известие о какой-нибудь краже, и он, живой, деятельный, позабыв обо всех своих дома1_ них неурядицах, спешил на место происшествия. И тогда не надо было спрашивать, доволен ли он своей судьбой. Все становилось на свои места. Он тоже — не в стороне, а на передовой линии, где идет борьба за новое общество, за чистый, красивый быт.
На совещаниях в управлении нередко говорилось, что раскрываемость преступлений растет, а вот насчет их предупреждения дело обстоит гораздо хуже. И Жунид активно участвовал во всем, что на канцелярском языке сводок Михаила Королькова называлось «профилактическими мероприятиями». Помимо обычных дознаний, которые он вел, Шука-ев предотвратил несколько попыток хищения государственных средств и задержал с поличным не одного карманника.