По следам Карабаира Кольцо старого шейха
Шрифт:
— Отлично понимаю,— серьезно и даже несколько раздраженно сказала Клавдия Дорофеевна.— Шагбан — человек нужный, ты великолепно знаешь, и потом...— она наклонилась к его уху и зашептала.
Тигран Вартанович засопел.
— Хорошо,— видимо, согласившись с ее доводами, сказал он и встал.— Завтра же поговорю с Дыбаговым и сделаю, что смогу.
— Умница! — Она звонко чмокнула его чуть пониже переносицы.— Ну, как на службе?
Ивасьян не захотел распространяться на эту тему:
— Попляшет у меня Шукаев,— злорадно сказал он.— Оказывается, родной братец Зулеты —
— Не зарывайся только,— наставительно заметила Клавдия Дорофеевна.
— Нет, не такой я простак.. Слушай, давай-ка перекусим чего-нибудь и пойдем к Воробьевым. Я обещал быть там. Кстати, почему Шагбан сам не попросил меня насчет этого тахтамукаевского контролера?
Клавдия Дорофеевна улыбнулась.
— Чудак. А еще начальник угрозыска. Не заявится же он к тебе в управление. Он пришел ко мне и сразу уехал в Тахтамукай. Теперь, наверно, вернулся. Пошли на кухню: у меня есть макароны и мясо...
Дом, где жила зубной врач и протезист Антонина Михайловна Воробьева, затерялся на тихой и глухой краснодарской окраине. Немощеная, грязноватая улица, по которой несильный октябрьский ветерок гонял ржавые листья каштанов, упиралась в Кубань. Домики по обеим сторонам улицы стояли ветхие и разнокалиберные, главным образом, деревянные. Одни вылезли вперед, чуть ли не на средину дороги, другие отступили вглубь, прячась за палисадниками и ветвями облетевших вишневых и абрикосовых деревьев.
Дом Воробьевых выделялся среди остальных сравнительной новизной. Летом его трудно было разглядеть за деревьями небольшого садика, а сейчас, когда осень раздела догола кудрявые ветви яблонь, оставив лишь кое-где рыжие пятна последних листьев, из-за забора поблескивал свежей зеленой краской здоровенный неуклюжий фронтон. Если зайти со стороны Кубани, можно было увидеть и новенькую оцинкованную крышу. Усадьба, прежде ветхая и запущенная, досталась Антонине Михайловне после смерти матери. Поселившись здесь в позапрошлом году, супруги устроили капитальный ремонт и привели дом и сад в порядок.
Ивасьян пришел один. Он заходил в управление, отправив Клавдию Дорофеевну на трамвае. Она должна была уже быть у Воробьевых.
Подойдя к калитке, Тигран Вартанович затарахтел железной щеколдой. На стук вышел Борис Фандыров. Ивасьян знал его больше по рассказам жены, которая всячески содействовала сближению Зулеты с франтоватым и предприимчивым финагентом. Раз Борис здесь, значит, Назиади и Зулета — тоже у Воробьевых. Тигран Вартанович скривился. Сейчас он не расположен был к пустой болтовне, которую неизбежно придется поддерживать в подобной компании. Однако делать нечего.
— Что-то вы задержались, Тигран Вартанович,— развязно заговорил Борис, открывая калитку.— Все давно вас ждут
Ивасьян кивнул ему и, не отвечая на вопрос, направился к дому
— Кто у них? — спросил он через плечо.
— Кроме Клавдии Дорофеевны, Назиади и Зулеты, Шагбан... С ним какой-то его знакомый из Новороссийска. Я не запомнил фамилию...
Из дома доносились звуки фортепьяно. Кто-то играл «Сентиментальный
Антонина Михайловна встретила гостя в коридоре. Суховатая, стройная, в безукоризненно сшитом панбархатном платье темно-малинового цвета, она казалась гораздо моложе своих сорока пяти лет. Пенсне в позолоченной оправе придавало ее строгому, слегка напудренному лицу язвительное выражение. Скромный дорожный наряд, в котором она ехала в поезде вместе с женой Ивасьяна, не шел ни в какое сравнение с ее теперешним изысканным туалетом. Да и присутствие в этом дальнем углу Краснодара всех попутчиков жены Ивасьяна тоже наводило на размышления.
Тигран Вартанович, по старинке поцеловав хозяйкину холеную руку, подумал об этом и усмехнулся.
— Прошу вас, дорогой,— жестом показала она в глубь коридора.— Пойдемте в кабинет. А вы, Борис, пожалуйста, развлекайте гостей.
В гостиной по-прежнему кто-то музицировал. Вдруг звуки оборвались, послышался оживленный говор, смех, и заиграла гармоника. Мелодия была простенькая, плясовая.
— Кто играет? — спросил Ивасьян, входя в. Сверкающий чистотой зубоврачебный кабинет Воробьевой.
— Зулета,— улыбнулась Антонина Михайловна.— Знаете, она быстро делает успехи. Вообще-то она довольно глупа, но как раз это мне нравится в ней больше всего. Понимаете?
Ивасьян кивнул, улыбаясь, подумал - «Тертая баба. Ей бы полком командовать. Властная, умная»
Из кабинета маленькая, почти незаметная дверь, выкрашенная под цвет панелей, вела в небольшую комнатку, обставленную дорогой мебелью. Полированный, красного дерева секретер со множеством отделений, массивный, обтянутый сафьяном диван, старые и, очевидно, подлинные картины в дорогих золоченых рамах, фарфоровые безделушки на полках застекленной изящной горки,— все, казалось, понатащили сюда из антикварного магазина.
Ивасьян бывал тут не раз и, привычным движением отодвинув от стены качалку с плетеными сиденьем и спинкой, уселся в нее, не ожидая приглашения.
— Сейчас я позову их,— сказала Антонина Михайловна.
— Подождите. Кто приходил к вам?
— Когда?..
— Да вот недавно... лечить здоровый зуб...
— Вам Клава сказала?
– Да.
— Алферов Помощник вашего Ляпунова.
Тигран Вартанович побледнел.
— Быть не может! Каким образом вы узнали?
— Он приходил еще. Его узнала Зулета.
— А может,— случайный визит? Насколько мне помнится, Алферов живет в вашем районе?
Антонина Михайловна пожала плечами и, сев на диван, закинула ногу на ногу. Мелькнуло что-то розовое Она спокойно одернула платье.
— Не знаю. Я не берусь утверждать определенно, что зуб у него здоровый. И все-таки мы должны быть готовы ко всему. Я думаю, нужно...
Открылась дверь, и в комнату вошли двое Один — высокий, худощавый, лет сорока, в черном потертом костюме Мешки под глазами и красноватый нос выдавали его пристрастие к «зеленому змию». Звали его Муталиб Акбашев. Второй — такого же роста, но гораздо плотнее, с черными щегольскими усиками и гривой седеющих волос Это был Шагбан Сапиев, экспедитор облпотребсоюза.