По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

Балка оказалась довольно, широкой. Плоское дно ее кое-где сильно заросло травой. Следы обрывались. Тогда они долго топтались на одном месте, пока Шукаев, внимательно разгля­дывая лес, не находил их снова — по сломанной ветке дере­ва или примятым кустам.

Так они прошли около двух километров, не обнаружив ничего, подтверждающего, что следы колес и копыт имели какое-либо отношение к налету на конеферму.

Вскоре засыпанная листьями и гнилью тропинка, по ко­торой они шли, исчезла. Впереди был обрыв, сбоку — зали­тое

водой болото. Здесь, пожалуй, и прошел краем ливень, не зацепив леса и оврага.

Жунид вырезал ножом длинный прут орешника и стал измерять глубину. С левой стороны болота лежал твердый грунт

— Рискнем? — спросил он Вадима.

Тот молча кивнул.

... Лошади шли медленно и осторожно, прядая ушами. Низкорослому каурому, на котором сидел Шукаев, вода до­ходила почти до брюха.

Выбравшись из топкого места, Жунид привязал коня к дереву и нагнулся, вглядываясь в неглубокую лужицу с чис­той отстоявшейся водой.

— Осторожно, не замути,— остановил он подъехавшего Дараева.

Потом прилег на влажную траву и, сдув с поверхности лужи зеленоватую плесень, всмотрелся в отчетливый след колеса.

Чтобы найти вторую колею, пришлось вырыть канавку и спустить из болотца воду. В обнажившейся рытвине Ва­дим первым заметил неясный отпечаток второй колеи и по­луразмытые следы копыт. Измерили расстояние между коле­ями. Сомнений быть не могло — двуколка.

— Та или не та бричка?.. Вот в чем закавыка...— про­бормотал Жунид, поднимаясь.— Мало ли двуколок на свете..

Сиюхов исподлобья поглядывал на старания Жунида и Вадима, явно не одобряя всю эту затею, оторвавшую его от работы. «Зря время теряем,— думал он, не слезая с седла.— Три недели прошло. Если это даже их следы — они давно за тридевять земель отсюда».

Поехали дальше. Впереди — Шукаев, за ним — Вадим и остальные.

Вскоре лес кончился. Над оголенным оврагом протянул­ся новый железнодорожный мост. Из-за туч пробилось солн­це. После прохладной полутьмы леса лучи его казались ос­лепительно яркими.

На выходе из леса, в пойме Чохрака, почва была каме­нистой, и следы пропадали. Минут двадцать Жунид и его спутники безрезультатно рыскали вокруг, и только под мос­том, где ливневый поток нанес плотный слой песку, их сно­ва ожидала удача. За огромным плоским камнем, который вода, как видно, обтекала с двух сторон, не затрагивая не­большую узкую полосу старого ила, среди нескольких отпе­чатков копыт Шукаев нашел то, что искал с утра: отчетли­вый след треснувшего копыта с вмятиной, соответствующей наросту на роговой толще.

— Башмак! Вадим, башмак! — возбужденно крикнул он.— Это Зухра! Стало быть, мы идем верно!

Он несколько раз щелкнул затвором аппарата, тщатель­но измерил след маленькой стальной рулеткой, новинкой по тем временам, и торжествующе посмотрел на Вадима.

— Я знал! Знал, что найдем!..

— Да, но дальше опять

не видно...— зараженный его волнением, громким шепотом сказал Вадим.

— Подожди. Не все сразу. Сиюхов!..

— Я здесь,— подошел Якуб.

Дараев бросился осматривать всю илистую полосу.

— Посмотрите,— сказал Жунид Якубу, показывая свою находку.— Что скажете?

Сиюхов вгляделся. Удивленно причмокнул. Кожа на его лбу собралась в морщины. Шукаев отвел глаза. Чем-то не нравился ему этот человек. Возможно, чисто внешнее впе­чатление. Просто — неприятное лицо. Обычные эмоции. Жунид всегда злился на себя, если ему приходилось признать, что не факты, не прямые свидетельства его разума, а только чувства начинают влиять на его отношение к делу или чело­веку. Интуиция хороша, когда она рано или поздно подкреп­ляется фактами. А пока таковых нет и, пожалуй, быть не может — нечего давать ей волю.

— Зухра,— сказал Якуб.— Ее копыта.

— Вы уверены?

— Да. Я знаю.

— Иди сюда! — позвал Дараев.— Опять — бидарка.

Под кустом шиповника действительно оказался след шины. Мысленно продолжив линию движения колеса, Жунид вышел из-под моста и, пройдя несколько шагов, опустился на колени возле извилистого прозрачного ручейка. На этот раз след был любопытный. На плотном сыроватом грунт-е ясно вырисовывались две вмятины от шляпок болтов, скрепляю­щих шов на металлическом ободе. Установить длину одного оборота колеса и вычислить диаметр круга уже не состави­ло особого труда.

— Так,— удовлетворенно потер руки Дараев.— Кое-что теперь есть. По крайней мере — данные об одном колесе.

— Жаль, гипса не взяли,— отозвался Жунид, доставая фотоаппарат.

Пока он щелкал затвором, фотографируя следы, записы­вал все, что удалось выяснить, солнце снова скрылось за тучами. Тяжелые, лиловато-синие, они повисли над горизон­том сумрачно и неподвижно. Было уже шесть часов. Време­ни до темноты оставалось совсем -немного.

Дальше поехали верхом, изредка спешиваясь, чтобы отыс­кать затерявшиеся следы. Выбрались на проселочную доро­гу, которая, по словам Сиюхова, вела из хутора Дмитриева в станицу Дундуковскую. За проселком лежало распаханное под пар поле.

Возле самой дороги, на рыхлой земле хорошо были видны колеи от колес двухосной повозки. Словом, след двукол­ки исчез. Сколько Шукаев ни бродил вокруг, обнаружить его не удалось. Пропали и отпечатки копыт Зухры. Решили идти за повозкой: начинало темнеть, пора было побеспокоиться о ночлеге.

За полем стало прохладнее — мимо проселка, шелестя по камням, бурлил Чохрак. Здесь его сжимали два каменис­тых уступа, и он возмущенно шумел, словно пытаясь вырвать­ся из тисков.

Сиюхов, услыхав о ночлеге, приободрился, повеселел и предложил остановиться у его шурина, в ауле Дадакай, до которого оставалось километров шесть.