По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

Рона-Таш Андрас

Как только представляется возможность, брожу с Чонгором по пекинским улицам. Здесь есть на что посмотреть. Пекинские бродячие ремесленники носят свою «мастерскую» на длинном шесте. Продавцы соевого масла стучат деревянными молотками. У бродячего горшечника, обтягивающего глиняную посуду проволокой, висят на коромысле две корзины. Из корзины высовываются медные литавры, издающие звук при каждом шаге и оповещающие встречных о занятии мастера. Только самые захудалые или самые современные торговцы дынями и мороженым расхваливают свой товар, напрягая глотку.

Короткое пекинское интермеццо в моем путешествии закончилось. После переговоров с китайскими учеными вырисовываются далекие перспективы экспедиции в Тибет.

На обратном пути останавливаюсь на несколько дней

в Улан-Баторе и на неделю в Москве. Здесь знакомлюсь с монголистами, посещаю некоторых коллег, с которыми уже встречался в Улан-Баторе, и наконец самолет доставляет меня на будапештский аэродром, откуда я отправился в путь три с половиной месяца назад.

Здание Совета Министров Монгольской Народной Республики на площади имени Сухэ-Батора

Монгольский всадник, скульптура Жамба

На пекинской улице

Круглые ворота

Вид из пещеры синантропов

Деталь крыши летнего дворца

Дверная решетка в летнем дворце

Гидролог Иожеф Петер готовит обед

14. Снова в Монголии

Опять в воздухе. — Вдоль монгольской железной дороги. — В Сайн-Шанде. — Как приготовляют кумыс. — Пастух превращается в рабочего. — Венгры извлекают воду в пустыне.

Понадобилось много дней, чтобы снова привыкнуть к шумной, суматошной будапештской жизни. По вечерам, когда сижу у письменного стола, воскрешая проведенные в Монголии дни и составляя планы на будущее, вокруг меня как бы воцаряется безмолвие безбрежных степных просторов.

Летом 1958 года с помощью министерства просвещения снова получаю возможность отправиться в Монголию, чтобы продолжить начатые там исследования. На этот раз еду один; мои коллеги выедут попозже и в другом направлении. Прощаясь с ними на аэродроме, с грустью думаю, как мне будет не хватать вечерних бесед и споров, помогавших разобраться в впечатлениях рабочего дня. Времени для прощанья мало, громкоговорители уже просят пассажиров московского самолета занять места.

Полет таил для меня приятные неожиданности: самолет ТУ-104 значительно укоротил расстояние. Долетел я до Москвы быстрее,

чем моя семья добралась с аэродрома домой.

В Улан-Баторе меня приветствуют старые друзья, да и я чувствую себя в монгольской столице как ее давнишний обитатель. Разбираю вещи в гостинице «Алтай» с таким ощущением, как будто никогда и не уезжал отсюда, как будто и не было 14 тысяч километров, проделанных мною до Будапешта и обратно. Просто я как бы вернулся из небольшой экскурсии по окрестностям.

Первые дни проходят в посещениях старых друзей, составлении плана и подготовке к поездке по Юго-Восточной Монголии, куда я на этот раз собираюсь.

Как-то во второй половине дня ко мне в номер постучался симпатичный молодой монгол, представившийся мне как Сухэ-Батор. Нет, это не был прославленный вождь революционного движения и даже не его родственник. Просто однофамилец. Сухэ-Батор будет сопровождать меня в экспедиции. Он рассказывает мне, что преподает в Уланбаторском университете. Мы с ним примерно одних лет и очень быстро подружились. После получасового разговора у нас уже находится столько интересных тем, что длинные беседы в будущем обеспечены.

15 августа меня будят в 6 часов утра. Сухэ-Батор уже ждет меня одетый в дэл [86] . В дороге монголы, очевидно, предпочитают национальный костюм, то ли потому, что он удобнее и привычнее, то ли этого требует монгольский этикет. В городе монголы чувствуют себя не совсем в своей тарелке: они применяются к городскому образу жизни и правилам поведения, но в степи сразу стряхивают с себя городские узы. В наши дни большинство населения уже ведет оседлый образ жизни. Но это только означает, что постоянное их жилище в городе, который они при первой же возможности покидают ради бескрайних степей. В дороге Сухэ-Батор много рассказывает мне о том, как монголы привыкают к оседлости. В большинстве они прекрасно понимают, что оседлая жизнь удобнее и спокойнее, но привычка и традиции еще слишком сильны. Походная жизнь в юртах тоже имеет свои преимущества: удобство передвижения, прохладное жилище в летнюю пору, всегда свежее вкусное мясо и вольные просторы.

86

Дэл — халат, монгольское верхнее платье, заменяющее пальто, — Прим. ред.

В 9 часов утра садимся в «победу». Заезжаем в монастырь Гандан, чтобы встретиться со старым ламой, у которого я надеюсь получить сведения о монастырях Юго-Восточной Монголии. Останавливаемся на минутку у венгерского посольства, чтобы захватить письма и посылки для венгерской бригады, роющей колодцы в окрестностях Сайн-Шанда. Прощаемся с женой Сухэ-Батора, преподающей математику в семилетке. Заезжаем еще на квартиру к нашему водителю, где он тоже переодевается и национальный костюм. Его сынишка, которому всего два с половиной года, бросается к отцу с криком: «Ав, ав!» («Папа, папа!») и с ревом прощается с ним.

Скоро подъезжаем к железной дороге, пересекающей всю Монголию. Эта линия отходит от Сибирской железной дороги в Улан-Удэ, столице Бурятской Автономной Советской Социалистической Республики, и через города Кяхту и Сухэ-Батор идет до Улан-Батора, затем сворачивает на юго-восток и за Сайн-Шандом снова пересекает границу Монголии.

В Чойрэн приезжаем после четырех часов дня, но, не останавливаясь, едем дальше. В нескольких километрах от городка стоят юрты. Подъезжаем к ним. Нам показывают несколько бронзовых наконечников для стрел, которые якобы упали с неба. Форма наконечников очень своеобразная, они, вероятно, весьма древние, еще бронзового пека. Обитатели юрты заняты приготовлением кумыса. Бурдюк с кислым кобыльим молоком подвешен к деревянной доске. Молоко из него черпают своеобразным половником — полотняным мешочком на длинной ручке. Кумыс получают не только из кобыльего, но и из любого другого молока. К молоку добавляют немного простокваши и сбивают его, потом масло удаляют. Остающаяся беловатая перебродившая жидкость и есть кумыс.