По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

Рона-Таш Андрас

Нам подают большие стаканы кумыса. Это кисловатый приятный на вкус напиток. Алкоголь в нем едва чувствуется, вероятно, крепость не превышает трех-четырех градусов. Готовить кумыс начинают в середине лета, не раньше, поэтому мы и не попробовали его в прошлом году. Монголы пьют очень много кумыса; не надо быть пьяницей, чтобы за день поглотить четыре-пять литров.

Еще один населенный пункт. Охотно заночевали бы в юрте, но машина останавливается около дома. Во дворе пожилая женщина варит чай на железной печурке. Представляемся ей и просим чаю. Она вводит нас в дом, бревенчатый, на каменном фундаменте. В каждом таком строении по две-три квартиры, состоящие из передней, кухни, двух комнат и вспомогательных помещений. Это дома железнодорожников. Хозяева, очевидно, еще не привыкли к домам, и их квартиры чем-то

напоминают юрты. Вещи лежат в сундуках и на сундуках. Нас угощают соленым чаем, который мы пьем с печеньем. Решаем здесь заночевать.

Нас отводят в почти совсем пустую комнату. Железная кровать в углу, три сундука, китайский плакат на стене; изображены на нем здоровые дети, лакомящиеся яблоками. На другой стене дешевая репродукция популярной картины «Казах прощается с семьей». В углу рамка с фотографиями, а рядом детская кроватка под тюлем; в ней никто не спит. Посуду и столовые приборы держат в маленьком комоде. Кроме этой мебели, в комнате стоят еще два стула. Зимой помещение отапливается вделанной в стену печью, топящейся из коридора.

Переночевав в Хара-Айраге, мы рано утром едем дальше и уже без четверти девять приезжаем в Сайн-Шанд.

Сайн-Шанд — один из самых южных городов Монголии. Состоит он из двух совсем не похожих друг на друга частей, и это очень показательно. В новом городе, так называемой станции, хорошо спланированные улицы, промышленные предприятия, большие магазины, культурные учреждения и места отдыха. Этот район отделен от другого, старого аймачного центра, невысокой грядой. У старого района облик типичного монгольского провинциального городка: беспорядочно разбросанные здания, широкие улицы, по которым степь как бы врывается в город. Две части города — два совсем разных мира. В строениях старого района размещены учреждения, а люди живут в разбросанных по окраинам юртах.

Только теперь по-настоящему понимаю, какое значение для Монголии имеет железная дорога. Железнодорожникам приходится переселяться из юрт в постоянные жилища, и если первое поколение еще не чувствует себя в них как дома, то все же первый шаг к оседлой жизни сделан. Железная дорога создает рабочий коллектив, а рабочие стоят в первых рядах тех, кто изменяет жизненный уклад в Монголии. Позднее я посетил одну семью в городке с русским названием. Штанц (станция. — Ред.), расположенном на железной дороге. Семья эта живет в многоэтажном доме в прекрасно обставленной двухкомнатной квартире с радиоприемником и телефоном. В углу одной из комнат стояли декоративные растения с большими зелеными листьями. Спросил хозяев, как давно они живут в этой квартире. Оказалось, что они переехали сюда два года назад из столицы; муж раньше был военным, летчиком. В детстве он пас стадо вместе со своими родителями, как и все дети аратов. Хозяин рассказал мне, что город Сайн-Шанд обладает большой притягательной силой. Все больше людей стекается туда, чтобы работать на железной дороге или в промышленных предприятиях.

Как же кочевник-пастух превращается в рабочего? Расскажу вам показательную историю монгольского парнишки, который теперь учится в одном из высших учебных заведений Советского Союза.

Дедушка этого паренька был уважаемым, но небогатым аратом. Большая семья жила дружно, и старик пас скот вместе с тремя сыновьями. Но вот в их жизни произошло два знаменательных события. Однажды семья узнала, что не должна больше платить налогов и бесплатно работать на лам и господ; а вскоре за этим старшего сына призвали в армию. Старик с интересом, но некоторым недоверием, прислушивался к новостям, просачивавшимся из столицы в степь, и пас свой скот подальше от сомонных и аймачных центров. Когда же ему все-таки приходилось ездить по делам или за покупками в сомонный центр, он спешил как можно скорее попасть домой, стараясь и членов своей семьи держать как можно дальше «от того, другого мира». Но когда старший сын вернулся с военной службы, все начало потихоньку и незаметно меняться. Тяжело заболел один из внучат; отчаявшиеся родители решились на крайнее средство, и отвезли его к районному врачу. Ребенок выздоровел, и авторитет сомонного центра возрос. Однажды старик взял с собой в город жену. Там они накупили столько всякой всячины — белья, конской упряжи, кухонной посуды, конфет для внучат, что остались совсем без денег.

Старики любили ходить в гости к соседям, и не без зависти видели, как «оперяются» их старые друзья: один купил капкан, другой разукрашенные стремена, а третий, друг детства старика, поразил его аккумуляторным радиоприемником.

Вечером у очага все чаще говорили об этих заманчивых вещах. Как-то раз вернувшийся с военной службы сын заявил, что хочет идти работать в город. За скотом присмотрят младшие братья, да и внучата подрастают, могут помочь. А он пойдет зарабатывать деньги, которые ему тем более нужны, что его собственные дети не сегодня-завтра захотят жениться. А ведь для этого потребуются деньги, и немалые. Старик сначала и слушать не хотел. Ему казалось святотатством и изменой предкам желание расстаться со старым жизненным укладом. Кроме того, он боялся, что сын пропадет «в том, другом мире». Прошло несколько месяцев, пока его убедили перекочевать поближе к городу. Большую роль сыграли в этом женщины, особенно одна из его невесток, вступившая в Союз монгольских женщин. Именно эта молодая женщина особенно горячо защищала устои новой жизни.

Семья выбрала для зимнего стойбища местечко поближе к городу, и сын поступил на железную дорогу сезонным рабочим на зимнее время. Он продолжал жить с семьей, ходил на работу из своей юрты, а летом вместе с другими пас скот и принимал участие в тяжелых работах по стрижке овец и валянью войлока. Трудно ему было привыкать к новой жизни, аккуратно, в положенное время приходить на работу. А когда дома случалось какое-нибудь событие, требовавшее присутствия мужчины, например тяжелый отел или порча заготовленного на зиму мяса, он совсем не ходил на работу. За этим следовали пререкания с кассиром, вручавшим ему зарплату.

Так и жила эта семья до смерти старика. После похорон по старинному обряду семья уселась у очага и начала обсуждать, как жить дальше. Одни говорили, что надо перекочевать подальше, пастбища здесь плохие, другие настаивали на преимуществах близкого соседства с городом. Наконец договорились, что старший брат останется возле города, а остальные откочуют подальше, забрав с собой и его скот. Сердце старшего брата обливалось кровью в тревоге за скот, но двое из троих его сыновей уже ходили в школу. Это было еще одним стимулом, побудившим его жить возле города. Братья оставили ему своих детей школьного возраста, чтобы и те могли учиться. Но летом старший брат присоединился к остальным и убедился, что они честно заботились о его скоте.

Однако жизнь старшего брата совсем изменилась. Он купил себе европейское платье и включился в повседневный быт города: ходил в кинотеатры, часто встречался с товарищами по военной службе, посещал собрания. Труднее было с газетами: хотя он и выучил буквы, но с чтением еще плохо справлялся. По вечерам старший сын при свете проведенного в юрту электричества читал ему самые интересные сообщения и статьи из газет. Постепенно изменилась и обстановка в юрте. Появились железная печка, металлическая кровать, чемодан. Как-то его командировали в столицу на производственное совещание. Для чемодана понадобилось место, и из юрты убрали несколько сундуков. (Потребности семьи все время повышались: то мужу нужно было купить спецовку, то жене — модное платье, то детям — ранцы и канцелярские принадлежности. На работе им были довольны, а он старался трудиться все лучше и лучше. Он приобрел квалификацию, хорошо зарабатывал и покупал своим кочующим родичам такие великолепные подарки, что они всегда с почетом встречали его и праздновали его приезд. А когда сын кончил десятилетку, отец записал его в техникум, зная на опыте, что квалифицированному рабочему живется лучше. Дочь вышла замуж за агронома, пользующегося большим авторитетом в городе. Молодые получили отдельную квартиру в недавно выстроенном многоэтажном доме.

Через год после этого отец заболел, а так как зима даже по монгольским условиям выдалась очень суровой, то он временно переселился к дочери. Но жизнь в каменном доме была ему не по душе, и с первыми весенними днями он снова перебрался в юрту. Впрочем, теперь у него была не одна юрта. Рядом со старой выросла новая, разукрашенная юрта, куда на лето переезжали молодые с ребенком.

Старший сын так успешно окончил техникум, что его послали в Советский Союз учиться в Педагогическом институте. Другой же сын пошел работать вместе с отцом.