По следам мистера Волка
Шрифт:
Да и деваться ему, по сути, особо некуда.
Глава 2. Спасительный насморк
Герберт несколько долгих часов сидел в сырой одиночной камере, прежде чем его в колодках привели в уже куда более сухую и тёплую комнату для допросов наверху. С ним три стража, у которых наготове оружие. Такое чувство, что они только и ждут момента, когда подозреваемый дёрнется, чтобы застрелить его, закрыть дело и уйти домой пораньше. В тёплые объятья жён или
Герберт прикрывает глаза, пока ничего не происходит, и ухмыляется, когда в соседней комнате начинает шелестеть разговор между, очевидно, местным коронером и помощником главы сыскной стражи.
Местные блюстители закона не слишком-то озабочены его волчьим слухом…
— Время смерти совпадает. Условно. Оно как раз где-то между тем моментом, когда он вышел из бара, в восемь и до одиннадцати.
— Что насчёт девушки?
— Задрана волком. Честно говоря, похоже на то, что было с его женой, да и на неё саму… Я не работал в тот день десять лет назад, но легко могу представить…
— Хорошо, — Бернард Хизар, заядлый курильщик, откашливается и хлопает дверью.
Герберт одаривает его цепким, неприязненным взглядом, несмотря на то, что к нему лично не испытывает ничего плохого. Хизар и в прошлом, судя по всему, относился к нему с неким участием и если бы мог, скорее всего, даже высказался бы в его защиту. Но там… Герберт понимает, почему те, кто вроде и были за него, не рискнули вступиться. Слишком громким был скандал, слишком страшным оказалось убийство…
Из водоворота мыслей, которых он так старательно избегал находясь в тюрьме, его выводит хриплый голос Бернарда, раз в пятый повторяющий вопрос:
— … после того, как вы вышли на перрон?
— А? Нет, — мотнул волк головой. — То есть, да. В смысле я сразу зашёл в ближайший бар. Подтвердить это могут многие, если сумели, конечно, проспаться и что-то запомнить.
— А девушка? Та, с которой вы вместе ехали, была с вами?
— Я не понимаю, о ком идёт речь, — хмурится Оуэн, пытаясь вспомнить, кто находился рядом с ним в вагоне.
Его мучают вопросами ещё какое-то время, допытываются до каждого шага, а затем начинают спрашивать по новой. Видимо, проверяя, не начнёт ли Герберт путаться в своих показаниях.
— В замок вы возвращались в одиночестве, сразу после посещения бара?
— Да боже! — не выдерживает он. — Я никого не убивал. Тем более не смог бы убить именно так. Я оборачиваюсь в волка только в полнолуние, бесконтрольно. И после этого не ходил бы больным, — словно в подтверждение своих слов он гулко закашливается. — И раны, и болезни такого рода исчезают после обращения, — хрипло заканчивает Герберт, и слова его сопровождаются свистом в лёгких. — Идиоты…
— Я бы попросил, — предупреждающе бросает Бернард Хизар и что-то записывает в своём блокноте. — Что ж…
Метка у Герберта имеется, волки все обязаны регистрироваться, данные о
Нужно мнение эксперта.
И Хизар вызывает волковеда, ждать которого приходится мучительно долго.
— Хотя бы чая предложили… — тянет Герберт, просверливая его взглядом.
Хизар подрывается с места, но затем, спохватившись, возвращается назад.
— Не положено.
— Девчонка-то… — задаёт Герберт тихий вопрос. — Девчонка та, она… В общем, ко мне вечером приходила одна, на работу просилась. Вместо тётки своей, что присматривала за замком. Не знаю, куда ушла в итоге… На ночь глядя. Ничего… ничего об этом не слышали?
— Молись, — хмыкает он в ответ, — чтобы она жива была и не оказалась той самой жертвой. Проверить-то это легко. Иначе тебе точно конец.
— Так… по времени ведь не совпадает, вроде, — с сомнением тянет Герберт.
Их разговор прерывает, изрядно раздражённый медлительностью процесса в деле вроде как очевидном, Людарик.
— Я знаю, как это бывает, — садится он прямо на стол между Хизаром и Оуэном. — Ты ведь молод был, когда оступился, ещё несознательный совсем. А потом десять лет тюрьмы. Ты там, считай, возмужал, а? Друзей завёл? Привык к однотипной работе и еде. И положение, наверное, себе отвоевал, статус. Как это называется? — переводит взгляд на помощника.
Но Хизар лишь пожимает плечами, сдерживаясь, чтобы недовольно не прицокнуть языком.
Вечно куда-то спешат эти молодые… А тут судьбы вершатся, разобрать бы основательно.
Герберт отвечает за него:
— Ни к чему я не привык и ничто не отвоёвывал! Я был одиночкой. И сидел там ни за что. И точно не собирался обратно, чтобы по пути домой девиц убивать! С чего вы вообще решили, что это я? Волков больше в городе нет? Всех уже извели?!
— А может всё-таки нравилось в тюрьме? Влюбился там в какую-нибудь повариху, а? Сторожиху? Там есть женщины?
Людарик отчаянно не хочет расставаться с ладным, прозаичным мотивом и, повалившись на спину, вновь переводит взгляд на помощника.
Хизар закатывает глаза, встаёт и как бы незаметно толкает его вбок, чтобы поднялся и сел как полагается.
Герберт вздыхает.
— Я отказываюсь говорить. Не собираюсь тут развлекать вас байками о своей жизни. Вы не имеете права меня посадить снова. Будет скандал. Потому что я не убийца. А от людей ничего не скроешь… Вы просто подорвёте их доверие. Начнётся паника.
— Ты убийца, — Людарик произносит это так искренни-возмущённо, будто ему пытаются доказать, что небо на самом деле зелёное. — Другие оборотни уже вызваны в участок и допрашиваются, но, знаешь, очень странно, что девушка погибла в день и даже час твоего приезда.