По следам невыученных уроков
Шрифт:
– А я детдомовский, - ровным голосом пояснил Савицкий, не отрывая взгляда от дороги, после чего растерявшаяся я только и смогла, что ойкнуть и виновато потупить взгляд.
– Вот только извиняться не смей. Спросила и спросила. В конце концов, рядовая ситуация, ты ж не знала…
Мда, что не знала - это точно. Но всё равно вышло неудобно и даже местами стыдно.
– Мне очень жаль, - отозвалась я, но Паша оставался непреклонным в своём непроницаемом выражении лица.
– Нормально.
Возможно, и нормально, но меня тянуло как-то его поддержать, вот только не было ни одной
Ситуацию спас сам Паша.
– Почему ты решила стать учителем?
– Я?
– Нет, я, - фыркнул Савицкий.
Ну да, туплю. Я немного задумалась, пытаясь правильно подобрать слова. Люди часто спрашивали меня о том, что держит меня в школе, ведь всегда можно было податься в переводчики, ну или хотя бы уйти в какую-нибудь частную организацию.
– Я была очень впечатлительным подростком…
Савицкий непонимающе сдвинул брови.
– И ты впечатлилась настолько, что решила посвятить свою жизнь тому, чтобы портить её другим детям?
– Да нет, просто… просто мне очень не хватало адекватного взрослого рядом.
– А родители?
– Покажи мне хоть одного родителя, который тянул бы на адекватного, - неуверенно пошутила. Паша оценил, одобряюще глянув на меня.
– На самом деле, я не планировала быть учителем. Думала, что вот закончу иняз и пойду куда-нибудь переводами заниматься, благо, что уже тогда через интеренет спокойно можно было заказы набирать.
– Но… что-то пошло не так?
– Да, нас отправили на практику в лагерь.
– И тебе настолько понравилось?
– Скорее, наоборот, - усмехнулась я.
– Самое упоротое лето в моей жизни. Ни поесть тебе нормально, ни поспать, ни помыться даже… А ещё всем от тебя что-то надо, двадцать четыре часа в сутки. И дети, которые за пять минут успевали натворить столько всего, что хотелось собрать сумки и уехать. Я тогда маме каждый вечер звонила и ревела. Папа её еле удержал, чтобы она за мной не приехала, вовремя напомнив, что я там работаю, а не отдыхаю.
– То есть с тобой случился приступ мазохизма?
Вот здесь я замялась, не зная, как объяснить. Вернее, я-то понимала, что случилось, только обычно другие относились со скепсисом, когда слышали пространное оправдание. Наверное, он почувствовал мои сомнения, потому что мужская рука вдруг скользнула по моей ладони, будто бы подталкивая к действию.
– Я почувствовала себя живой. Именно с детьми, среди всего это бедлама.
Савицкий понимающе кивнул и чуть сильнее сжал мою ладонь.
– Глупо звучит… - начала я.
– Но понимаешь, дети… они такие крутые. Живые. Как никто другой. И мне очень захотелось попытаться стать адекватным взрослым для них.
Капитан помолчал, обдумывая мои слова, но по итогу спросил совсем о другом.
– Что за ужасная манера всё время оправдываться?
Я пожала плечами.
– Часть моего занудства? Тут либо нотации читать, либо оправдываться.
Капитан довольно хохотнул, отпуская мою руку.
– Угораздило же связаться!
И прежде, чем я успела возмутиться, он задорно подмигнул мне. А я задумалась над тем, почему же меня вечно тянет оправдываться из-за работы.
– А почему ты решил пойти в полицию?
Паша вздёрнул брови, словно бы удивился вопросу.
– По официальной версии…
– По неофициальной, - поспешно перебила я его.
– Почему именно ты захотел работать именно в полиции?
Он задумался, прям как я пару минут назад. Видимо, тоже решал, говорить или нет.
– Почти как у тебя, только наоборот.
– Это как?
– Адекватные взрослые, - вскользь пояснил Павел, после чего замолчал, и я уже подумала, что на этом всё, но он неожиданно продолжил.
– Ты была впечатлительным подростком, я в некотором роде тоже. Только тогда их называли трудными. Я был вечно злой, голодный до приключений и… обиженный на весь мир. Как понимаешь, не самая лучшая комбинация для ребёнка. В общем, к своим пятнадцати я был постоянным обитателем детской комнаты милиции. В детском доме и школе со мной откровенно не справлялись, а я регулярно влипал во всё что только мог, даже когда просто ровно сидел на заднице. Система ровным счётом ничего не могла со мной сделать. Она и сейчас кособока, а тогда…
Паша махнул рукой и замолчал. Мы как раз выезжали за пределы города.
– Ты был ребёнком, - попыталась поддержать его.
– Наверное, вот только забавы были вообще недетские. К девятому классу я, казалось, попробовал уже всё. Алкоголь, сигареты - это такие мелочи, ты даже не представляешь.
– Я работаю в школе, - мягко заметила. В Пашиной речи отчётливо слышалась злость. И пусть он всячески показывал, что ему пофиг, я буквально чувствовала отчаяние того неведомого мне мальчишки.
– Так что меня вряд ли удивишь тем, что творится в подростковой среде.
– Нет, Ксюш, это не то. Твоя школота - оболтусы, которые даже подраться нормально не могут, по сравнению с тем, какими были мы. Нюхать клей и курить траву было обыденностью в том окружении, где обитал я.
– Ты тоже?
– Случалось, но… мне хватало мозгов соблюдать хоть какие-то границы. Я и в ментовку попадал исключительно по мелочам. Веришь, нет, но мне даже ни разу не смогли предъявить ничего серьёзнее административного правонарушения. Хотя одних общественно-опасных деяний было выше крыши, но я умел не палиться. Все всё понимали, но доказать не могли. Я бродяжничал, воровал… отрывался как мог. В детском доме в какой-то момент даже махнули на меня рукой, закрывая глаза на мои похождения и считая дни до наступления моего совершеннолетия.
– Как же так?
– А что они могли? Беседы перестали действовать лет в двенадцать, бить меня было бесполезно, я мог и сдачи дать. Представляешь, тощий как палка, на лице одни глаза, помятый словно чёрт, а удар держал. Всегда и везде. Поначалу ещё получалось меня в карцер запихать, была у нас такая комната - матрас и голые стены, там и света толком не было. Но я туда ходил отсыпаться, при условии что сам хотел.
– Как ты выбрался из всего этого ?
Паше не нужны были мои вопросы, его слова сами рвались наружу, наверное, давно носил в себе.