По следам невыученных уроков
Шрифт:
– И что мне делать?
– Да что хочешь. Хочешь пятёрки ставь, они всё равно в этом году выпускаются, хочешь в отказ иди, они не в обиде будут, это же как игра.
– Да, наверное… как игра, - повторила я за немкой. Иногда у меня складывалось впечатление, что я одна в этом мире всё усложняла. У людей вокруг как-то всё проще выходило.
Мы ещё немного успели поболтать с Любимовой, прежде чем в кабинете появился мой первый семиклашка с красной розой. Дети тянулись один за одним и каждый неизменно с красной розой, при этом загадочно
В итоге к началу линейки, которая проходила во внутреннем дворе школы, на моём столе громоздилась горка из двадцати семи роз. Линейка прошла как-то незаметно. Дети стояли с видом страдальцев и топтались с ноги на ногу, выслушивая длинные речи администрации, родителей и гостей. А я просто смотрела в чистое голубое небо и думала, какая же крутая штука эта жизнь. И может быть, права Любимова, когда говорит, что не надо ничего усложнять.
После линейки у нас был классный час.
Я стояла перед доской и смотрела на детей, пытаясь на долгие годы запечатлеть этот момент в своей памяти, понимая, что через год они будут уже совсем взрослыми, потеряв навсегда этот налёт детскости и какой-то наивности, который несмотря ни на что, прорывался за всеми их шуточками и скабрезностями, которые они адресовывали друг другу.
Дети делились летними новостями, а я всё не могла собраться и перестать разглядывать их изменившиеся за это лето лица. Где-то в груди зародилось тревожное предчувствие, что это последнее моё первое сентября с ними. Предчувствие было настолько сильным, сколько и странным, потому что никуда уходить я не планировала.
Наконец-то я собралась с мыслями и открыла свой рот:
– Итак, народ, успокоились и послушали. Я очень рада вас всех сегодня видеть и поздравляю с началом нового учебного года. Да, Димочка, и тебя я тоже безумно люблю.
Класс разразился хохотом, а Димка Трубицин, сидящий за первой партой и как всегда бурно комментирующий всё происходящее вокруг, скривился, недовольный всеобщим вниманием.
Я уже готовилась перейти к следующей части информации, как дверь в кабинет приоткрылась, явив нашему вниманию непроницаемую физиономию Реутова.
– Ксения Игоревна, - пробасил тот.
– Можно вас на минутку?
Я послушно кивнула головой, сумбурно пытаясь хоть что-нибудь придумать. Ну вот спросят они сейчас меня про спор? Что я им скажу? Пойти в отказ, как предложила Надя? Или же просто забить на всё и нарисовать им пятёрки?
Чувствуя себя клинической идиоткой, я вышла в коридор и почти сразу же получила огромный букет ромашек от Изергина.
– Здрасьте, - без обычной энергетики буркнул Серёга.
– Это вам.
– Спасибо, - слегка стушевалась я и замолчала.
Парни тоже молчали, при этом всячески стараясь не смотреть на меня.
– Всё в порядке?
– Ну да, - пожал плечами
– Просто мы тут решили, что это… Спор наш не имеет смысла.
– В том плане, - подхватил Изергин, - что мы лучше походим к вам на уроки.
– А…
– Нет, мы правда хотим на уроки. Но будем совсем не против получить своё отлично по итогу.
– Ну хорошо… - вконец перестала я понимать что-либо. Парни были какими-то пришибленными, хоть явно и храбрились. Я переводила обеспокоенный взгляд с одного на другого, а потом схватила Серёгу за руку.
– А Серов где?!
Оба парня красноречиво переглянулись и совсем повесили носы.
– Серёжа, Влад, где Антон?
– В больнице, - буркнул Реутов.
В груди неприятно ёкнуло.
– Мы позавчера на озеро поехали, лето проводить и всё-такое… - обречённым голосом начал Изергин.
– Пили?
– Да так, по мелочи, - отмахнулся Влад.
– А там пацан мелкий с семьёй отдыхал. Они, короче, на матрасах плавали, а малой с него навернулся, женщина - его спасать, за ним с матраса полетела.
– Тоха их первый заметил, в воду кинулся… А мы пока до воды добежали, пока их всех вытащили…
Тут я схватилась за сердце, представляя, как подвыпившего Серова утаскивают с собой на дно.
– Да живой он!
– поспешил успокоить меня Изергин.
– Придурок. Он же их так-то сам спас, мальчика на матрас закинул, а женщина на нём повисла. Ну а мы уже помогли выкарабкаться, впрочем, там не так уж глубоко было.
– Что с Серовым?
– Да этот придурок умудрился ногу обо что-то на дне распороть, а там же вода и всякая гадость. Воспаление уже дома началось. Короче, он с ногой в больнице.
– А сам вполне целый.
– Точно?
– Точно!
– заверили они меня хором.
– Тогда какого х… чёрта, - чуть не вырвалась у меня неприличная фраза, - вы тут с убитым видом передо мной стоите?
– Так на нас ваш мент наехал!
– возмутился бесхитростный Реутов, за что тут же получил тычок в бок от Изергина.
– Не наехал, а настойчиво попросил… не расстраивать вас, - пояснил дипломатичный Изергин.
– Но вы не подумайте! Мы всё равно хотим к вам на английский. Особенно после того, что было!
Последнее он выговорил практически скороговоркой и разразился хохотом.
– Не переживайте, Ксения Игоревна, что было в Вегасе, то остаётся в Вегасе, - поспешил успокоить меня Реутов и тоже заржал.
Из кабинета за моей спиной раздался шум упавшего стула, и я поспешила скрыться обратно.
Остаток классного часа прошёл для меня словно в двух реальностях. В одной я продолжала что-то рассказывать детям, раздавая им бумажки с информацией и анкеты для родителей, а в другой - боролась со своими многочисленными мыслями, теряясь в догадках и умозаключениях. Когда отведённые нам сорок минут подошли к концу и дети двинулись к выходу, в разнобой прощаясь со мной, у учительского стола притормозили две моих Вик-Вик.