По следам обречённых душ
Шрифт:
В комнате повисла тишина. Пока за открытым окном светило солнце и распевали птицы, в медпункте царила мрачная и напряжённая атмосфера.
— Он был в бешенстве, — вдруг прервал молчание Крадман непривычно тихим голосом. — Я перешёл черту, когда использовал на тебе эдлис долоск. Никогда не видел его таким злым. Он понял свою ошибку. Твой отец не хотел, чтобы всё вышло вот так, — он неопределённо махнул рукой в сторону Лании. — Мне он тоже всё доходчиво вдолбил в голову. Простым «извини» не отделается ни один из нас, но тем не менее, я бы… хотел исправить хоть что-то.
— Исправить? Думаешь это можно исправить? — яро восклицает Лания,
Валтис понурил голову, на лице его сквозило неприятное чувство вины и досады, что постепенно загоняли парня в угол. Лания не понимала, за что столько страдала, почему отец пошёл на такой изощрённый метод воспитания и почему Валтис так просто согласился. Всё это в купе она считала противным — ничего знать и не понимать, чувствовать себя последней дурой.
Нобилиа всегда думала, что нельзя исправить то, что изначально было сломано. Это тоже самое, что собрать разбитую чашку в кучу и ждать, что она склеится.
— Как будто я когда-то видел другую жизнь, — горько хмыкнул парень, прислоняясь к стене. — Я не знаю, как можно по-другому, да и ты такая же. Отличие лишь в том, что ты себя жалеешь, а я себя ненавижу, как и эту сраную жизнь. Не тебе судить меня… Ты не жила там, где жил я, ты ничего не знаешь…
— А ты хоть когда-то пытался мне что-то рассказать? Или поладить со мной? — дрожа от подступающей истерики, Нобилиа подняла раскрасневшиеся глаза. — Как я вообще могла хотя бы попытаться тебя понять, если получала только издевательства, Валтис! Ты и не пытался открыться! Скажи мне! У нас нельзя даже спросить о времени, когда ты ещё не вошёл в семью.
Лания вздрогнула и затаила дыхание, когда Валтис побледнел, медленно сполз по стене и осел на пол. Он выглядел так, будто уже давно умер. Прежде Лании никогда не приходилось наблюдать его таким разбитым, таким слабым. Он запрокинул голову и устремил глаза в потолок. Шмыгнул носом и постарался взять себя в руки. Выражение лица стало менее болезненным, но бледность никуда не делась.
Нобилиа смотрела на него не спуская взгляда, смотрела и видела себя саму; когда она задыхалась, когда воля трещала, готовая вот-вот сломаться, а сама она сидела в кладовке и молилась, молилась, молилась.
— Эта тема не поднимается не только ради меня, но и из-за Сэбконта. Наши отцы были хорошими друзьями со времён учёбы в академии, по крайней мере, так рассказывал сам Сэбконт, — Валтис вновь шмыгнул носом и провёл по нему пальцем, скидывая руки на колени. — Все знали Дэфатара Крадмана, как великодушного мужчину, справедливого товарища и замечательного семьянина. У моего… отца всегда было много друзей, этот ублюдок так хорошо манипулировал людьми: показывал только самые доблестные качества, боролся за простых людей. Но стоило ему оказаться вне поля видимости других людей, как он превращался в тирана и пьяницу, которым его знали только мы с мамой. Помимо всего, он так же искусно владел эдлис долоском, способностью, которая по несчастью досталась мне от рождения. Пожалуй, она и руки, всё что перепало от него, остальное от матери.
Дэфатар, если и был в плохом расположении духа, то всегда отыгрывался на нас. Он истязал мой разум столько, сколько я себя помню, но маме
Брат сглотнул ком в горле, выгнал воздух из лёгких и поморгал. Очевидно, говорить ему было очень трудно. Лания понимала зачем он взялся откровенничать: показывал, что он тоже может быть слабым.
— Всё бы ничего, если бы эти тренировки не длились двадцать четыре часа в сутки. Если у меня что-то не получалось — лупил плёткой для скота, но делал так, чтобы следы его «воспитания» можно было скрывать одеждой. Он искусно выбирал такие места и знал, как причинить невероятную боль. К пятилетию, сломался и я сам. Я очень смутно помню, что было в следующие года моей жизни. Но никогда не забуду, как он запирал дом изнутри, прятал ключи и начинал свою охоту. Мы с мамой прятались под полом, сидели там и дрожали, тихонько выплакивая ненависть и страх. Никогда не забуду, как отец вытаскивал маму за волосы и избивал, мучал остатки здравого рассудка, пока она не теряла сознание.
Я всегда думал, почему мы не могли сбежать, а после понял, что нами овладевал ужас. Мы ничего не могли с этим поделать. Дрожащие руки, — внезапно выдал Валтис, глядя на свои. Его пальцы тряслись. — Отец ненавидел, когда наши с матерью руки дрожали, если мы куда-то выходили всей семьёй. Наверное, поэтому я зверел всякий раз, когда видел, как ты трясёшься от страха. Мне хотелось выбить эти воспоминания из своей памяти, от этого даже сам не заметил, как стал копией того ублюдка, — он сжал кулаки, а глаза его начали медленно рдеть. — Тем не менее, для нас однажды выпал шанс.
Сайд «Пёстрых камней»,Дом семьи Крадманов
Страх болезненно пульсировал в висках, пока сердце как ошалелое разносило удары по всему телу. Затуманенный разум непрестанно завывал в ночной тиши, лишь звёзды были свидетелями чудовищных и всепоглощающих мук. Маленький мальчик лежал на своей кровати и наблюдал пустым взглядом на небо через окно. Изнутри оно было заперто на замок, как и все остальные окна в доме, лишь маленькая форточка пропускала в комнату свежий воздух. С каждой секундой он все сильнее сжимался в клубок, прижимал руки к груди и ощущал незримые нарывы, раздирающие его изнутри.
Он знал, что молиться бесполезно — Светлая Дева либо не желала слышать его мольбы, либо её и вовсе не существовало, а значит, никто и представить себе не мог, что творилось в стенах этого дома.
«Никто не придёт, никто не поможет, никому нет дела», — беспрестанно прокручивал в голове ужасающие мысли Валтис. Осторожно растирая ноющие от боли рёбра, мальчик скривился. Синяк под тонкой футболкой пылал всеми оттенками сизого и лилового, а по краям растекался грязно-горчичный.
Страх от неизбежного прихода тирана, не позволял успокоиться ни на мгновение. Крадман уже не понимал, кто или что он есть, ведь после «работы» над его сознанием остались лишь разорванные куски плоти, которым никогда не суждено зажить. Дрожь в руках не прекращалась. Валтис прислушивался к каждому звуку в доме и истерично дрожал, когда половицы, ведущие к его комнате надрывно скрипели. Воздух протискивался в лёгкие и обжигал их.