По следам преступлений
Шрифт:
— Я требую доказательств.
— Не беспокойтесь. Разберемся. Не лучше ли дальше обо всем рассказать самому, гражданин Орлов-Мосин-Крюков-Бородач-Кулаженков? Сразу трудно перечислить все ваши фамилии!
— Ладно, продолжайте в том же духе, — небрежно сказал бывший летчик.
— Не вспоминается ли вам совхоз «Лесное» Кустанайской области?
— Да, я там работал.
— Где похищенные комсомольские взносы? Где часы ваших бывших товарищей?
— Этого не было, — зло сказал он, — не пришьете.
Скисла, поблекла теперь физиономия «бойкого офицера».
— Между прочим, — сказал следователь, — единственно, кажется, где вы никогда, ни разу не были, так это в Одессе.
— Это верно, — сознался Кулаженков. — Вижу, сопротивляться нечего. Все, о чем говорили вы, это правда. Только вот не пойму, почему из кассы шесть приписывают мне: там было каких-нибудь тысячи четыре с половиной. Такая несправедливость раздражает меня. И потом самое главное: здесь, в вашем городе, я никаких преступлений не совершил.
— Как сказать. Вы здесь — гастролер. Как и всюду. Но вы и здесь успели напакостить: вскружили голову легкомысленной девчонке, украли у нее честь, добропорядочность, веру в самое святое. Растоптали ее, может быть, первую любовь.
— За это не судят.
— Правильно. За это в уголовном порядке не судят. Но не скажете ли, почему ваш выбор пал именно на эту девушку, на Тоню?
— Симпатичная, — пожал плечами Кулаженков.
Не врите, — оборвал его следователь. — Она вас
интересовала только потому, что работала кассиром в банке. Сколько вы собирались взять у нее денег? Взаймы, разумеется.
— Это ложь!
— Вот ее показания. Вы просили на. командировку в Горький взять из кассы триста рублей. Обещали, как только вам переведут из части командировочные, вернуть.
— И за это не судят.
— Верно. И это уголовно не наказуемо. Но судят за сокрытие от органов загса данных, препятствующих вступлению во второй брак. Вы уже были ранее женаты.
— Статья?
— Двести первая.
— Тогда сдаюсь.
Только после этого «старший лейтенант» рассказал обо всем. Обмундирование купил в военторге на ворованные деньги. Дипломы поддельные, Настоящая фамилия Орлов. Всегда рассчитывал на простаков, ротозеев, легковерных и легкомысленных. Как видите, до поры до времени сходило…
В загсе только разводили руками в самом деле, ведь офицеры регистрируют брак по удостоверениям личности, а они на это не обратили внимание. Да не только на это. Листок паспорта, куда был поставлен штамп о браке, вырван из другого паспорта. Ай-ай-ай!
И только Анна Ивановна, женщина не очень-то образованная, чутьем матери разгадала за блестящей маской ухажеристого офицера матерого афериста.
— Чуяло сердце, — говорила она потом.
А отчего же не чуяло оно у десятков других должностных лиц, которых этот проходимец водил за нос?
А что же с Тоней? — спросите вы. Конечно, все, что с ней произошло, напоминает неожиданное опьянение непривычного к алкоголю человека. Он все делает как во сне. Но сколь тяжело бывает его похмелье…
— Я была настолько легкомысленна, что, не узнав этого негодяя
Что же касается гражданина по фамилии Орлов (он же Мосин, он же Крюков, он же Бородач, он же Кулаженков), то он приговорен к длительному сроку лишения свободы.
КОНЕЦ АПЕЛЬСИНОВЫХ КОРОЛЕЙ
Как-то летом в органы милиции, в прокуратуру Днепропетровска стали поступать сигналы о том, что в магазинах «Гастроном» фрукты продаются по завышенной цене.
Первая проверка этих сигналов, а также ревизии, которые провели ревизоры торга и управления торговли в нескольких магазинах, не дали никаких результатов: документы были в порядке. Между тем сигналы покупателей все шли.
И тогда расследование было поручено старшему следователю прокуратуры Игорю Ильичу Василевскому. Василевский работал в прокуратуре восемь лет. До этого три года был юрисконсультом на заводе. Красивый, чернобровый, с копной кудрей, Василевский был по натуре веселым, компанейским хлопцем. И когда работники прокуратуры выезжали коллективно на Днепр, в лес, предводительствовал обычно Игорь Ильич. Человек с большим чувством юмора, он умел создавать вокруг себя атмосферу постоянных словесных дуэлей, дружеских розыгрышей, колких насмешек.
Было странно, что именно он, Василевский, охотнее всего брался за так называемые «скучные» дела — хищения, растранжиривание государственных денег, расследование всевозможного рода товарных накладных, актов списания и ведомостей на выдачу продукции.
— Вот поручили трикотажное дело, — пожаловался как-то Игорю его коллега, — кофточки, фуфайки, рейтузы с начесом. Нафталин сплошной.
— Милый мой! — сказал ему Василевский. — Где вы были, когда ваши однокурсники изучали произведения товарища Карла Маркса? Вы боролись в это время за свободное посещение лекций. А ведь именно товарищ Маркс мог бы вас научить видеть за товарными отношениями отношения между людьми. Мне вас искренне жаль, мосье Нафталин. Видеть только рейтузы с начесом и не обратить внимания на ту прелестную особу, которая их незаконно приобрела, — согласитесь, это пошло.
…Утром Василевский обошел несколько магазинов «Гастроном», фруктов было много. Торговали не только в самих магазинах, но и прямо на улице, с лотков, из корзин, из ящиков._
— Чтобы было удобно для покупателей, — говорили директора магазинов.
«И воровать тоже удобнее, — отметил про себя следователь, — без кассовых чеков легче прятать концы в воду».
Прежде чем вплотную сесть за изучение документов, Василевский решил познакомиться с людьми, с теми, кто эти документы составляет. Первый его визит был к директору конторы «Гастроном» Будкевичу. Игорь знал Будкевича и раньше. Это был солидный человек, росту высокого, осанки. гордой. И только в одном подкачала природа — она наградила такого мужчину, рожденного, чтобы повелевать и приказывать, тонким, почти визгливым голоском.