По следу коршуна
Шрифт:
Даша расплатилась с водителем такси и, пробежав под аркой, влетела во двор, где уже было полно народу. Искореженный автомобиль уже не горел. Пожарники залили его пеной и, посчитав свою работу выполненной, сматывали шланги.
При виде обгорелого изуродованного трупа в машине, вокруг которого суетился человек с фотоаппаратом, Даше стало дурно. Она заплакала и кинулась, стараясь прорваться сквозь оцепление, но высокий парень в штатском остановил ее:
– Вы куда, девушка? Туда нельзя. Видите, работает оперативно-следственная группа, – кивнул он на группу мужчин в штатском.
– Пустите, – плача, попросила Даша. – Мне надо. Там мой
Ваняшин пристально посмотрел на нее.
– Что-то я не слышал, чтобы у Федора Николаевича была жена, – сказал лейтенант.
– Была, была, – поспешила Даша заверить его. – Это я. Мы хотели расписаться, и вот… – она не договорила, кивнула на машину.
Ваняшин хмыкнул. Он слышал, что у Туманова была девушка. Но вроде, они с ней разбежались. Так говорил им сам майор.
– Пожалуйста… Я вас очень прошу. Пропустите. Я так спешила…
Лейтенант посмотрел на нее, припоминая имя невесты майора. Вспомнил и решил узнать, как зовут эту. Спросил:
– Вас как звать?
– Даша. Дарья, меня звать. Пропустите? Я его невеста.
– Ладно, – сдался Ваняшин, не смея отказать такой красавице. Сколько раз Сан Саныч Грек говорил ему, что когда-нибудь он пропадет из-за красивых баб. Ну, что поделаешь, если Леха Ваняшин не может устоять перед красотой. И этой Даше отказать не смог.
– Пройдите, гражданка вон туда, – показал он на «скорую». – Ему там оказывают помощь.
– Так он жив? – Даша перестала плакать, размазала по щекам слезы вместе с тушью. От радости чуть не подпрыгнула. Жив Федор! Ничего на свете ей не надо, лишь бы он был жив. Никакой Швейцарии. Пусть Глеб туда катится сам и сидит в своем посольстве. А она будет тут.
– Федор Николаевич жив. Только еще никак не отойдет от взрыва. Он был слишком близко к эпицентру. Пройдите к машине, – сказал лейтенант. А Даша подскочила к нему и от радости чмокнула Ваняшина в щеку. Тот только и захлопал глазами. А когда пришел в себя, девушка уже была возле «скорой».
– Ну, дает, – улыбнувшись, покачал Ваняшин головой.
Федор лежал на носилках в машине с закрытыми глазами, а толстый неповоротливый фельдшер марлевым тампоном вытирал кровь с его лица, которое было все в кровоточащих царапинах.
Даша ужаснулась, увидев лежащего Федора, и схватила толстяка за край халата. Тот посмотрел на нее, как на ненормальную.
– Что с ним? Скажите, бога ради. Он ранен? – она потянула толстяка за халат так, что тот чуть не вывалился из машины.
– Легкая контузия. Не более того. Сейчас надо полежать. Да отпустите вы мой халат. Разорвете, – возмутился фельдшер, от такой наглости.
– Извините, – опомнилась Даша. – Просто я разнервничалась. Мы с ним собирались пожениться. Понимаете… И вот… – она замолчала.
Федор лежал с закрытыми глазами, но, услышав про женитьбу, приоткрыл один глаз.
– Ну и женитесь на здоровье, только не трогайте больше мой халат, – произнес фельдшер, на всякий случай отодвинувшись в сторону от слишком нервной гражданки. Не хватало, чтоб халат разорвала ему.
Даша увидела, тут же в машине рыдающую и бьющуюся в истерике женщину, как оказалось, она была женой соседа, который подорвался вместо Федора. Стало жалко ее. Но радость оттого, что Федор жив, переполняла ее и Даша улыбнулась. Лишь свою улыбку не посмела показать той несчастной. Она предназначалась для Федора.
– Что-то я не припомню, чтобы мы собирались пожениться… – сказал Федор, собираясь произнести кое-что насчет ее отъезда
– Ты просто забыл, – сказала она с улыбкой, погладив его по волосам.
– Но ты же ушла… – все-таки произнес он. Но Даша и тут проявила настойчивость.
– Я всегда была рядом с тобой. А все остальное тебе приснилось. Так же как и мне, – сказала она. И Федор не нашелся что-либо возразить.
– Что ты так смотришь на меня? – спросила она, принимая его улыбку за насмешку по поводу размазанной по лицу туши замешанной на слезах. – Не нравлюсь я тебе такая? Страшная я? Говори.
Федор покачал головой.
– Нравишься. Очень. Только вот…
Даша забеспокоилась.
– Что? Продолжай, прошу тебя?
– Только вот я теперь страшный. Видишь, что со мной сделали осколки асфальта? Все лицо изрезали. Врач сказал, останутся шрамы.
Даша улыбнулась опять. Теперь уже не собиралась свое счастье прятать ни от кого. И та женщина пусть видит. И разве виноват Федор в смерти ее мужа? Выходит, каждому, своя судьба. Просто, сейчас кому-то не повезло. И этим невезучим оказался ее муж.
– Милый. Да ты у меня самый лучший на свете, – сказала Даша и, наклонившись, поцеловала Федора в губы.
Добродушный толстяк фельдшер тоже улыбнулся, настолько все это показалось ему трогательным. Не каждый день можно видеть такое чудо. Парень от смерти ушел.
– А лицо у тебя, парень, до свадьбы заживет, – сказал он и, обернувшись на плачущую женщину, немного с грустью подумал о том, что как нелепо устроена жизнь и получается вот, кому радость, а кому-то печаль. Этих двоих, парня и девушку, сегодня беда обошла стороной, проявив к ним завидное великодушие и дав милость на жизнь.
Глава 15
Генерал Павлов никогда не считал себя чересчур порочным человеком. Все не без греха. Да и пробыть столько лет в разведке и остаться не запятнанным, мог только бюст Дзержинского, который хранился в его кабинете на полке. И то уборщица ежедневно обтирала его от пыли. А Павлов не бюст, а живой человек. А живому человеку, как известно, хочется многое. Поэтому, получая от Академика огромные суммы наличных денег, большую часть из них генерал пускал на личные нужды, строя шикарные загородные дома, чтобы потом, взяв короткосрочный отпуск, уединиться в одном из них с молодой красоткой. Скоро этих домов стало такое количество, что при всем своем могуществе Павлов уже по закону не имел права оформлять их на членов своей семьи. И вот тут он вспомнил о двоюродной сестре, живущей вдвоем с дочерью на окраине Москвы. Не хотелось втягивать родственницу в это дело. Тем более оформлять на нее уютный двухэтажный дом с огромным участком, но пришлось. При этом Павлов популярно объяснил сестре, что она – лицо подставное и быть полновластной хозяйкой там не может. Но иногда ей дозволялось приехать туда на пару дней вместе с дочкой, погостить. Но не более того. Не хотелось, чтобы сестра видела его там с любовницей. Хоть и двоюродная, а все ж может настучать благоверной. Тогда скандала не избежать. Сестра, кажется, ничего, женщина с понятием. А вот дочка ее, семнадцатилетняя Полинка, не хочет понять, откуда им привалило такое счастье, и стала частенько наведываться в деревню. Сначала на электричке, благо с Ярославского вокзала езды чуть побольше часа, а потом сестра купила дочери старый «Жигуленок».