По следу смеющегося маньяка. Ложная жертва. Крылья безумия
Шрифт:
– Это просто уму непостижимо, – всхлипнула она. – Два дня назад мы жили своей жизнью. Мы могли смеяться, любить и испытывать энтузиазм по поводу того, за что мы боремся, и сражаться за то, во что мы верили, и хорошо относиться к миру, несмотря на все его убожество. А теперь на нас как будто сбросили бомбу во время авиационного налета. Сэма больше нет, Чарли больше нет. И это безнаказанное уничтожение плодов многолетней работы Чарли. Я чувствую себя виноватой, да поможет мне Господь.
– Вы? Виноватой за что?
– Я поощряла Сэма на этот марш протеста в Уинфилд, и он мертв. Вчера я воодушевляла
– Кому вы это сказали? – резко спросил Питер. В ее словах он пока не видел никакого смысла.
– Неужели вы не понимаете, какими глупыми мы оба были, Питер? Я позвонила вам в ту гостиницу. Звонок прошел в ваш номер через коммутатор. Кто-то наверняка подслушивал, и они поняли, что им нужно добраться до архива Чарли прежде, чем мы это сделаем.
У Питера промелькнуло воспоминание о том ухмыляющемся портье из «Уинфилд-Армс». Возможно, Грейс права.
– Вы не можете винить себя в чем-то таком, – сказал он. – Сэм устроил бы этот марш в Уинфилд и без вашего поощрения. Чарли Биллоузу не требовалось, чтобы вы подначивали его на то, чем он занимался. А что касается телефонного звонка – то он лишь ускорил события на несколько часов, если вообще сыграл какую-то роль. Проблема в том, что никто из нас не способен по-настоящему поверить в то, насколько далеко зайдут эти люди. Мы опаздываем.
Грейс приподняла голову и в первый раз посмотрела на него:
– Уже нет, Питер. Я больше не собираюсь опаздывать. Давайте вернемся домой. Я не смогу спать, пока не найду способа дать сдачи этим чудовищам!
Питер почувствовал невольную жалость к этим двум ребятам, которые сидели вместе с ним и Грейс за ее кухонным столом, попивая кофе.
Оба они пребывали в состоянии легкого шока. Биллоуз был их кумиром. Они были просто не в состоянии осознать все, что случилось с ним и его работой. Еще хуже, подумал Питер, то обстоятельство, что они вдруг напугались. Когда их возглавлял Биллоуз, они готовы были следовать за ним без колебания.
Это был цивилизованный мир, свободная страна. Вы могли собирать доказательства и бороться с силами левых радикалов или правых радикалов на высоком интеллектуальном уровне. Такая драка доставляла вам удовлетворение. Но тут была драка иного рода, варварская, такая, какая им и не снилась, несмотря на предупреждения, которые раздавались из собственных уст противника. Сэму Минафи отстрелили голову. Чарли Биллоуза забили насмерть. Архивы по этой теме, на собирание которых ушли годы, погибли в пламени в течение получаса. Результатом стал страх и сомнение: а не лучше ли будет предоставить кому-то другому вести сражение?..
Это был страх того рода, на который рассчитывали уидмарки во всем мире, подумал Питер, страх, из-за которого оппозиция становится дряблой, старательно поддерживающей нейтралитет. Одна вещь, которую необходимо было сделать здесь в этот вечер, – это не допустить, чтобы эти ребята растеряли свое мужество. Это будет непросто, потому что в глубине души Питер в какой-то степени испытывал
Но он знал, что не сможет этого сделать, какой бы привлекательной ни казалась эта идея. У Чарли Биллоуза и Сэма нашлось мужество, чтобы сражаться лоб в лоб. Нельзя, чтобы их усилия оказались напрасными. И нельзя оставить Грейс сражаться в одиночестве, потому что она, безусловно, была настроена сражаться – с чей-то помощью или без.
Питер наблюдал за этой убитой горем молодой женщиной, пока она резала ветчину на сандвичи для ребят. Каждое движение было точным и безукоризненным. Соблазнительная, роскошная фигура в слаксах и свитере странным образом выглядела бесполой. Это было так, как будто она затушевала все то, что открыло бы на какой-то момент испытываемые ею страдания. Она спросила ребят, положить ли им зелень в сандвичи, как будто это был вопрос, требующий серьезнейшего рассмотрения. Наверное, делая так, чтобы каждый пустяк казался важным, можно было облегчить боль от той единственной вещи, которая имела значение.
А потом, когда тарелка с сандвичами была поставлена на центр круглого кухонного стола, кофейные чашки наполнены, сумрачная тень легла на лицо Грейс.
С последней, не имеющей отношения к делу мелочью было покончено, и теперь уже не осталось никаких средств откладывать неизбежное.
– Думаю, все мы должны кое-что уяснить, – сказал Питер. – Все мы потрясены насилием, в которое трудно поверить. Оно, как правило, заставляет нас грезить о мести. Но мы не супермены и не женщины из романов. У нас нет никаких устройств для нанесения ответного удара, никакого секретного оружия, никакой возможности совершать подвиги в духе Джеймса Бонда. Мы не можем штурмовать Уинфилд и стереть его с лица земли чудодейственной лучевой пушкой. Но, несмотря на это, нам повезло.
– Повезло? – переспросил молодой Бейли, искоса бросив взгляд на Питера сквозь свои очки.
– Есть только одна вещь, способная уничтожить армию Уидмарка и то, что она отстаивает, – сказал Питер. – Факты! Я говорю, что нам повезло, потому что у нас есть разум, чтобы раскапывать факты. На это может уйти время, и это определенно потребует осторожности, но раскапывание убедительных доказательств – это то, что нам по плечу. – Он взглянул на Грейс, которая не отрываясь смотрела на него темными, ничего не выражающими глазами. – Я знаю, о чем вы думаете, Грейс. Сразу после похорон Сэма сегодня утром вы собирались отправиться в Уинфилд, чтобы драться. Как? Наверное, вам доставило бы огромное удовлетворение подойти к генералу Уидмарку и плюнуть ему в глаза, но этим его не одолеть.
– Там, в доме у профессора, наверное, хранились важные факты, – сказал Эд Крамер, – но они исчезли!
– Факты не исчезли, – сказал Питер. – Записи, но не сами факты. Нам придется заново их установить и использовать. Вы и Джим, насколько я понимаю, работали с Биллоузом. Если вы не слишком напуганы, то можете принести огромную пользу.
Крамер протянул руку за сандвичем.
– А чего тут бояться? – спросил он с наигранной беспечностью.
– Того, что на соседнем уличном перекрестке вас переедет грузовик, – сказала Грейс.