По снегу босиком вместе
Шрифт:
Застегивавший молнию на штанах Кот вздрогнул и с шипением выдохнул. Натянул пушистую толстовку на мускулистое и волосатое тело, подхватил снова кружку. В тревожную эту ночь каждое их движение смотрелась, как часть мистического ритуала. Пламя костра, звезды и опасности, подступающие со всех сторон.
– Да. Я нашел их там, наверху. В кальдере, прямо на льду. Ниже по склону на север есть активная и горячая трещина… А понял… Да только теперь: ее тогда так же поймали, выудив морок из глубин памяти. – Он нервно сглотнул, кривя губы
– Ты догадываешься, что могло привести ее сюда? Беременную тяжело, одну, скрыв от всех свой маршрут? – голос Лера звучал беспощадно.
– Откуда?! – Кот был потрясен, даже голос разом потерял, помолчал пару секунд и взяв себя в руки добавил: – мои догадки лишь крик души ослепленного горем мужчины. Нет доказательств. Совсем никаких.
– А ты покричи, Кот. Мы послушаем. Постарайся. – Ди тоже к нему развернулась, протягивая миску аппетитно пахнущего варева, вместе с ложкой.
Леру достался сам горячий котелок, а ей – глубокая крышка. Только теперь Кот вдруг понял, как мучительно, иссушающе голоден.
Быстро и молча насытившись он поставил миску на коврик и свой начал печальный рассказ.
О том, как это сложно: любить ту, кто заведомо тебя во всем превосходит. Дар, сила, вечность. Она взошла в его жизни как солнце. Линкс для нее был лишь коротким эпизодом. Лекарством от страшной болезни: – любви.
– Я не знал ничего о ее прошлом. Даже лет сколько ей. И не спрашивал, зачем? Жил одним днем, каждое утро благодаря Создателя за это счастье. А когда понял, что Валис беременна, чуть с ума не сошел. А она… молча плакала. И призналась однажды, что мечтала о детях, практически целую вечность, но… не моих. Вот такая история.
Это было понятно: у бессмертных-то пар дети рождались не часто, а уж у таких… Когда-то вообще единицы, истории их появления передавались из уст в уста, как легенды и мифы. На заре истории этого мира от таких пар рождались и бессмертные дети. Но чем дальше, тем реже. Последние все истории были о долгоживущих, но смертных героях. Для матери пережить собственных детей, оставаться моложе потомков, смотреть на их угасание, – мука. Настоящая пытка. Венди мысленно содрогнулась от нарисовавшейся в мыслях картины.
– Валис? А я все гадал… Надо же. Ди, ты помнишь, мы ведь с ней сталкивались однажды.
Да, мир бессмертных тесен, а уж морфов – и подавно. Конечно же, Венди помнила ту историю темную с девушкой-рысью и ведьмами. Дело было сложным и резонансным: в убийство светлого ведуна подозревалась его возлюбленная. Все улики были против бессмертной, но именно Инквизиция докопалась до истины, освободив из-под стражи Дозоров несчастную.
А еще, она помнила взгляд этой девушки. Когда вечным не хочется жить, это страшная мука, чудовищная. Все равно,
– Помню. Получается: тот кто сюда ее заманил, тоже знал ее прошлое. Или…
– Есть масса других вариантов. Глупо даже гадать. – Лер задумчиво скреб пальцем высокую переносицу, отчего крупный горбоносый профиль его тени на коврике шевелился. Он так делал всегда, когда серьезное что-то задумывал. – Кот, послушай: есть простенький ритуал, которым Ди владеет практически в совершенстве. Если ты согласишься, она сможет увидеть в твоей памяти все события тех страшных дней. В деталях, видя происходящее твоими глазами, но с трезвым сознанием стороннего наблюдателя. Ты готов?
Валентин плавным движением покачнулся в сторону Лера, пристально вглядываясь в его лицо.
– Тебе совершенно не жалко ее? Кровь, смерть, мучения, роды и гибель младенца? А потом жуткий процесс передачи бессмертия и кремация в пламени трещины? Любишь ее, говоришь? Какою-то странной любовью, когтистый.
– Мы Инквизиторы. – Венди ответила тут же сама, про себя усмехаясь.
Валентин просто даже представить не мог себе, что они с Лером повидали за многие сотни лет, служа Свету и Инквизиции. Мир вокруг стал добрее и лучше. Люди мягче и жизнь смертного теперь стоила не полушку в базарный день и по праздникам.
– В мире без боли очень просто любить. Бабочек, например, или красивые виды из окна. В нашей жизни любовь измеряется совершенно другими масштабами. – Лер наоборот, был совершенно серьезен.
Задели ли его слова Линкса? Нет. Напрягало другое: за все время их пребывания здесь эта история не “всплывала” ни разу. Гибель известной персоны, вхожей в дом губернатора, супруги начальника горно-спасательной службы, еще и беременной близнецами?
– Я согласен. Ди, но если тебе будет больно…
– С этим мы разберемся. Сами, Кот, сами. Иди сюда, и ложись. Ди, ты готова?
И мысленное: “Я рядом, Ветерок. Не спеши, укрепляю ментальную защиту. Мы сильно рискуем.”
Она все понимала. Именно здесь, на месте, где происходили тогда эти события и сейчас в состоянии острой опасности, подсознание Линкса может дать им подсказку, бесценную и единственную. Проведи они ритуал позже и безопасно, – очень многое будет упущено. Да, Гуло прав, как обычно, и как всегда. Он рядом, страхует и защищает.
“Откройся мне, полностью, я буду вести его, ты только смотри. Очень внимательно, птичка, стань моими глазами.”
Можно было и не напоминать. “Дар кукловода” делал Лера могущественным, но болезненная его щепетильность в вопросах личной свободы и справедливости сдерживала великого Инквизитора крепче цепей. И Ди, как никто это знала, полностью открывая в ответ ему свои мысли и чувства, став его инструментом, глазами, ушами, тактильностью.
Сам ритуал был простым и коротким, как и все древние обряды иных, отточенные тысячелетиями.