По старой дружбе
Шрифт:
— Венерина, прежде чем войти в класс, необходимо постучать.
Он под успокоительными, что ли? Вот это сдержанность!
Элька делает большие глаза и удивленно смотрит мне в лицо.
— Выйдем! — срывающимся голосом требую я.
— До конца урока… — лепечет Элька, но я ее обрываю.
— Прямо сейчас!
Она неуверенно поднимается с места, я хватаю ее за локоть и волочу на выход.
— Венерина, — так же спокойно произносит географ, без интереса глядя на то, что происходит, — вы ведь не станете возражать, если я поставлю
— Пожалуйста, — разрешаю я и выпихиваю Эльку из класса.
На прощание я выдавливаю широченную улыбку и с грохотом захлопываю дверь. Побледневшая Элька бросается ко мне.
— В чем дело? Почему тебя не было на уроках?
— Как ты могла? — вопрос наконец вырывается наружу, но легче от этого не становится.
Ее глаза поднимаются к потолку: видимо, копается у себя в голове, пытаясь понять, что именно сделала не так. Ну, ничего. Я освежу ее память!
— Ты ходила к Краснову? Ты отшила его от моего имени?!
На какую-то долю секунды я сама в это не верю. Где-то в груди еще теплится надежда, что это неправда. Что это происки Краснова, который задумал разлучить нас с Элькой. Но моя надежда превращается в пепел по мере того, как тускнеют Элькины глаза. Она это сделала.
— Вспомни наш отдых в домике у озера. Ты была не в себе. Да на тебя было жалко смотреть! Да, я сказала ему, что вы не можете быть друзьями. И я не врала. Я сделала все правильно. Из-за него ты разрывалась на части!
Ушам своим не верю. Силы вдруг оставляют меня. Прислоняюсь спиной к стене и медленно оседаю прямо на пол, запустив в волосы руки. Элька садится на корточки прямо передо мной и проникновенно говорит:
— Разве я была причиной ваших постоянных ссор? Он не хотел быть частью твоего мира. Он отталкивал тебя все дальше изо дня в день. А мне приходилось наблюдать за твоими метаниями. Не я испортила вашу дружбу. Это жизнь, Венера. Я всего лишь ускорила процесс. Я помогла тебе избежать боли.
— Ты действительно в это веришь… — тихо говорю я.
— Да! Да, я в это верю. И ты поверь. Вы слишком разные, Венера. Какая разница, из-за чего вы прекратили общаться? Это произошло бы в любом случае.
Она пытается положить мне руку на плечо, но я уворачиваюсь и поднимаю на нее холодные глаза.
— Не тебе это решать. Кем ты себя возомнила, а? Тоже мне помощница! Святая Эльвира, мать твою. Думаешь, помогла мне избежать боли? Мне больно до сих пор! Всё это время я думала, что надоела Краснову, что даже он от меня устал! А оказывается, это ты… Ты все разрушила! А потом в тихую напоила его и пыталась соблазнить!
— Послушай…
— Нет! Это ты меня послушай. Он был единственным по-настоящему близким мне человеком, единственным, кто заботился обо мне просто так. А ты отняла это!
— Не говори так. У тебя есть я, Лешка и Макс. Мы — твои друзья, и мы заботимся о тебе.
— Ну, конечно. Тебя я считала подругой, но это оказалось ложью! Лешке нужны тусовки и ничего больше. А Макс… Всем
Только сейчас я замечаю, что дверь в кабинет открыта. Видимо, я не заметила, как прозвенел звонок. В коридоре полно ребят, некоторые перешептываются, некоторые смотрят с осуждением, некоторые просто тупо смотрят себе под ноги.
— Вот как ты думаешь?
Я перевожу взгляд на обладателя голоса и прикрываю глаза. Макс выглядит потрясенным и печальным. На ватных ногах я двигаюсь по коридору и стараюсь не замечать ярких мельташащих точек перед глазами.
Глава 21. Краснов
— Мне не нравится, как она ведет себя с нашим… с нашим папой, — говорит Влада, глядя на Владимира Венерина, меряющего зал шагами и держащего телефон у уха. — Он так старается быть хорошим для всех. Как она не понимает, что ему намного тяжелее, чем ей? Ты только подумай…
Этот светлый человечек думает о ком угодно, только не о себе. Она только-только обрела отца, но уже испытывает к нему такие теплые чувства. Глядя на ее переживания, я невольно сравниваю ее с Венериной, я диву даюсь, насколько же они разные. Одна сбежала от семьи, не поставив никого в известность: поступив, как всегда, эгоистично и неправильно. Заставила отца волноваться, да еще и не берет от него трубки. Другая же — не находит себе места из-за того, что творит первая.
— Такова суть Венериной, — я пожимаю плечами и стараюсь контролировать свое тело: меня так и тянет дотронуться до нее, обнять, утешить, но я знаю, что для этого слишком рано. Торопиться нельзя. — Она всегда была эгоисткой.
— Вчера она обвинила меня в том, что я приехала ради денег, — Влада проводит рукой по губам и тихонько вздыхает.
— Да не слушай ты ее! — ничего не могу поделать со злостью, накатывающей волной. — Она будет говорить все, что угодно, лишь бы избавиться от тебя. Не ведись на провокации, будь умнее.
— Да, но… — она убирает прядь волос за ухо, и от умиления я снова начинаю глупо улыбаться, — ее слова расстроили папу. Он может усомниться во мне. Я этого не хочу. Может, не стоило приезжать сюда.
Я слышу, стук падающих кеглей и взрыв аплодисментов. На соседней дорожке кто-то выбил страйк. Нашим семьям уже не до боулинга, мамы что-то оживленно обсуждают за столиком, папа задумчиво блуждает взглядом по предметам вокруг, отец Венериной и Влады все еще пытается дозвониться до дочери.
— Конечно, стоило! Дядя Володя, может, и не лучший отец, но он старается. Я вижу, как он смотрит на тебя. Он рад, что у него есть ты.
— Что-то я совсем расклеилась, — Влада встряхивается и аккуратно на секунду прикасается к моей руке, из-за чего по телу пробегает волна дрожи. — Спасибо тебе. Конечно, ты прав. Я должна его поддержать, извини.