По ту сторону Бездны
Шрифт:
– Анхен!
– возмущенно дергаю его я. Шутка зашла слишком уж далеко. Какой Город? Он никогда его так не называл. Может, он все же имеет в виду Светлогорск? Кричал же как-то, что вся страна его, а уж город, где он живет...да и дом у него тут имеется.
– Не ревнуй, принцесса, тебе не идет, - мило улыбается мне светлейший соблазнитель, и вновь оборачивается к Елене.
– Так решено? Ты готова поехать со мной? Моя машина ждет.
– С-сейчас?
– она немного не уверена, но по глазам видно - согласна. На все, что ни предложит.
–
– Нет. Да. Я готова, - она растеряна, но счастлива. Вот разве что опасается, что все сорвется.
– Только...Мне восемнадцать только весной будет...
– Это не страшно. Просто нам потребуется согласие твоих родителей. А я почему-то уверен, что они не будут мешать счастью дочери. Ведь верно?
– он поднимает на них глаза. Они торопливо кивают.
– Прекрасно. Вот моя визитка. Нотариальная контора находится в двух шагах отсюда. Позвольте, я вас провожу.
Мы движемся через площадь. И я понимаю, почему он привез меня именно сюда. Нотариальная контора. Чтоб далеко не ходить. А шарик Елена так и не выбрала...
– Прошу, - Анхен галантно указует на двери.
– Я подожду вас здесь. Потребуются подписи Елены и обоих родителей, поскольку дева несовершеннолетняя. В контракт должно быть вписано «кровь, плоть и жизнь», иначе за Бездну не попасть.
Они спокойно кивают и заходят в контору. Анхен преспокойно садится на ближайшую лавочку.
– Нет, - я сажусь рядом и тяну его за локоть, - ты же не сделаешь этого! Ты же не повезешь ее за Бездну!
– Ну, разумеется, нет, Ларис, - отвечает он мне совершенно нормальным голосом, и на мгновение мне кажется, что он сейчас признается, что пошутил, и все отменяется, и порвет он этот глупый контракт. Потому что нельзя же так: просто вырвать из жизни одну девчонку, чтоб проучить другую!
– У меня нет столько свободного времени, чтоб каждой своей жертве экскурсии за Бездну устраивать. К тому же вечером я должен быть в Новограде.
– Ты отпустишь ее?
– Нет, конечно. Даже не обсуждается.
– А если...если я соглашусь быть твоей, переехать к тебе в дом...
– Поздно, Ларис. Ты выбрала монстра. С монстрами жить не надо. Я хотел бы с тобой жить по-хорошему, но по-хорошему ты не захотела. А по-плохому - мне и без тебя есть с кем, ты же видишь.
– Но...ты же затребовал ее жизнь.
– А она отдала, и родители не возражали.
– Ты их заставил.
– Даже и не заморачивался. Они и сами от рождения готовы. Все готовы. Вся ваша глупая страна. И одна только Лариска против.
– Я...я за, только отпусти ее, Анхен, пожалуйста.
– Поздно, милая. Я уже не за.
Семейство вышло. Такое довольное, гордое. Их, небось, еще в конторе похвалили за правильное воспитание подрастающего поколения. И на работе, наверное, премию выпишут. И грамоту дадут. В благодарность.
Протянули вампиру бумаги.
– Все правильно?
– Да. Этот я беру себе, а второй экземпляр ваш. Всего хорошего. Идем, Елена.
Меня жестко берут за предплечье,
С легким свистом машина вновь обретает свой «вампирский» облик. Елена восторженно замирает.
– Мы на этом полетим?
– Да, - Анхен коротко смотрит ей в глаза, и в лице ее словно что-то умирает, глаза становятся пустые, почти стеклянные.
Открывается дверца багажника. (Так и не понимаю я, как он ей управляет. Неужели мысленно?) Анхен берет Елену за руку, заводит внутрь. Там ставит на колени возле боковой стенки и продевает ее руки в закрепленные на рейке ременные петли. Жестко фиксирует ремни на запястьях. Она стоит безропотно, молча, словно спит наяву. Смотрится жутко. И эта поза, и эти ремни. Он говорил когда-то, что в багажнике перевозят животных. Вот так они их перевозят? И ремни для этого?
– Лариса, иди сюда.
Идти решительно не хочется.
– Анхен, а может, не надо?
– Не заставляй меня за тобой гоняться, я все равно быстрее. Залезай.
Других дверей не открыли, забираюсь в багажник. Жутко боюсь, что меня сейчас тоже поставят на колени и привяжут за руки.
– Сядь на пол, - бросает он мне, - а то упадешь.
И пробирается вперед, в свое кресло.
– А может я тоже...в кресло?
– Нам не далеко. Дольше ходить будешь, - и машина резко взвивается вверх. Не сидела б - действительно упала. Вверх, вбок, вниз, стоим. Действительно, далеко не улетели. На ближайшую крышу.
Анхен вновь перебирается к нам. С непроницаемым лицом снимает пальто, бросает на свое кресло. Затем туда же летят шарфик, пиджак, галстук.
– Анхен?
– Раздевайся.
– Что?
– руки невольно тянутся к горловине пальто и нервно ее стискивают.
– Что слышала. Лучше сама, я все равно раздену, но одежда порвется.
– Нет! Анхен, пожалуйста! Не надо! Ты же сам сказал, что я тебе больше не нужна...
– Жить со мной? Конечно, не нужна. А на один вечер еще сгодишься. Пальто снимай.
– Нет!
Дальше я визжу, кричу и вырываюсь, а он с каменным лицом срывает с меня одежду. Пуговицы летят во все стороны, ткань блузки рвется с противным резким звуком. Содранным с меня лифчиком он связывает мне руки и привязывает их к ножке впередистоящего кресла. И если прежде мной владело отчаянное неистовство борьбы, пусть обреченной, но я бесилась, боролась, вырывалась, пыталась лягнуть его, укусить, оцарапать, то резкая боль в запястьях пронзила меня могильным ужасом.
– Не-е-ет!
– мне казалось, сердце останавливается. Он связывал мне руки, когда избивал, избивал так, что лишь тьма беспамятства и спасала, тогда и сейчас сливаются в одно, хочется умереть немедленно, потому что второй раз мне такого не пережить. Вот только привязали меня сейчас лицом вверх, а это значит, что... Но юбку он не тронул. Стоит надо мной на коленях, смотрит в лицо. Любуется произведенным эффектом.