По ту сторону экрана
Шрифт:
– (Голос бодрый, готовый к приключениям. Так, во сколько она мне звонила? В четыре. А сейчас шесть. Наверное, она уже в Монтесито. И там что-то случилось. Она и пожар – это же почти синонимы!) – нехорошее предчувствие зашевелилось под ложечкой.
На экране телевизора диктор нагнетал обстановку:
– Ветер усиливается, и синоптики ожидают до 65 миль в час… Полицейские не успевают обойти все дома… Пожарные пытаются остановить надвигающееся на город пламя, но боевых расчетов пока не хватает. События развиваются стремительно.
Алекс слушал его вполуха.
– Внимание! Объявлена срочная эвакуация. Все, проживающие между восточной частью Нагорного проезда и шоссе 192, особенно на улицах… – диктор принялся перечислять зоны эвакуации, – должны срочно покинуть свои дома.
Алекс кинулся было к своей сумке с ноутбуком, чтобы взглянуть на карту пожара, ибо в этой стране такая информация вывешивается в Интернете мгновенно. Потом передумал. Схватил переносной навигатор и побежал вниз по лестнице к машине.
Грэг изо всех сил налег на решетку. Заскрипело… хрустнуло… и – сломалось!
– Один шуруп побежден! – обрадовалась Алёна.
Ограда повисла на оставшихся кронштейнах.
Но тут раздался жалобный вопль. Сломанный ржавый кусок металлического прута, отпружинив, глубоко царапнул Грэгу предплечье. Тот резко отпрянул. Хлынула кровь.
– Надо звонить в 9-11, – меланхолически констатировал молодой человек.
Алёна оторопела на мгновение, но тут же пришла в себя:
– Но телефон не работает. Ведь вы, состоятельные люди, не думаете о других! – она не удержалась, чтобы не съязвить, но тут же пожалела, взглянув на побелевшего от вида крови парня. – Грэг, не волнуйтесь вы так. Не слишком богатые люди из России умеют всё делать сами. И вообще. В пятом классе я была санитаркой пионерского отряда.
– А что это такое? – не понял он.
– Это как ваши гёрлскауты. Только у нас не разделяли на мальчиков и девочек.
– Я не был бойскаутом.
– (Это заметно), – сделала вывод Алёна. – А в десятом классе я хотела стать врачом, – она помогла ему спуститься с подоконника.
– И почему не стали? – просипел он, скривившись от боли.
– Папа отговорил. Сказал, что я буду оплакивать каждого больного, – Урбанова помогла юноше снять рубашку.
– А вы будете меня оплакивать?
– Конечно, не буду. Держите, держите руку. Вот так, хорошо. Повыше.
– Это потому, что я богатый и нас все не любят? – его задело.
– Нет, потому что в этом не будет необходимости. Цвет лица возвращается. Болевой шок не ввел вас в беспамятство. Всё будет хорошо. Я вас спасу.
– А кровь? Мой двоюродный брат погиб от большой кровопотери, – испуганно пролепетал он.
– Я же сказала. Я вас спасу. Я обожаю спасать.
– Почему?
– Потому, что я обожаю себя, а такие поступки позволяют любить себя еще больше и вдобавок любоваться
– Я не знаю, – его речь была несколько заторможенной. – Домоправительница говорит служанкам, какое белье куда стелить. У себя дома в Сиэтле я всё делаю сам. А здесь… не знаю. По-моему, они меняют всё каждый день. Надеюсь, на кровати простыни свежие. И полотенца тоже.
– Ну вот и хорошо. Держите руку. Кровь уже не хлещет. Сейчас я вас перевяжу. У вас есть перекись водорода?
– А что это такое?
– Понятно. Ну хотя бы спирт, водка или что-нибудь спиртное?
– Там, на кухне.
Алекс мчался по сто первому хайвею. Левой рукой он придерживал руль, а правой вколачивал в навигатор адрес «Касабланки». Едва получалось удерживать машину на скорости. От сильного ветра автомобиль разворачивало поперек дорожного полотна. Вереща и ослепляя мигалками, его обгоняли пожарные. Приходилось каждый раз прижиматься к обочине и даже останавливаться, несмотря на то, что дорога не была особо загружена. Такие порядки.
– (Я тоже спешу, мне тоже на пожар), – нервничал он.
Стемнело быстро. Близлежащие к городу холмы полыхали, рассыпая вокруг фейерверки горящих искр.
Алекс свернул с шоссе на Оливковый проезд.
– (Мышка бы сказала: “На улицу имени меня любимой”. Надо же, а ведь это именно тот поворот, с которого началась для нас Санта-Барбара).
Дорога забиралась вверх, отдаляясь от океана. Навстречу замедленно, как в приторможенной пленке, двигался поток лимузинов, животных и их хозяев. Луч фар то и дело выхватывал морды оторопелых слонов, лошадей и жирафов.
– (Странно, ведь зоопарк на другой стороне шоссе 101. Здесь у них что, еще и частные зверинцы? Похоже на то. Так я еще долго буду тащиться), – он с тоской посмотрел на навигатор.
Впереди торчало недавно выставленное световое табло: «Дорога закрыта. Проезд только для резидентов».
В Америке закон основывается прежде всего на его добровольном исполнении. Впереди идущие машины разворачивались. Алекс же продолжил путь.
– Ну вот, всё готово! – Алёна затолкала кусочек бумаги под скрученное полотенце, туго затянутое на руке Грэга.
– А это еще зачем? – удивился юноша.
– Чтобы знать, в какое время был наложен жгут. Если через час его не снять, могут начаться проблемы. (Вообще его можно и до полутора часов держать, но лучше перестраховаться), – ответила довольная собой Алёна.
– Какие проблемы? – забеспокоился он.
– Медицинские. Нам это не угрожает. В течение часа мы отсюда выберемся и будем в госпитале. Главное, кровь больше не хлещет. Ой! Почему свет погас? – она растерянно оглянулась.
– Наверное, из-за пожара. Линии передач повредились. Там, в горах. Наверху.