По ту сторону горизонта
Шрифт:
– Моего брата он заставил отправиться искать капитана О'Райли, а меня оставил на «Приговаривающем».
Жуткий корабль на долгое время стал ей домом. И мертвецы оказались не такими уж ужасными. К ней они ничего не испытывали, не старались причинять вред и не замечали её, будто она сама была призраком, а не они вокруг. Только лорд Кеннет иногда снисходил до разговоров – вежливых, но отстранённых. Да Коста не рассказывает о своей жизни на мёртвом корабле, но рассказывает о том, как они искали О'Райли.
Голос её надламывается, когда приходится говорить о смерти капитана. И Валерия замечает, что Оливер Спаркс хмурится.
– Вы были знакомы с капитаном О'Райли?
– Мне довелось знать эту женщину,
Валерия качает головой:
– Это же пиратский корабль и порт столицы!
– Потому и спрашиваю, мисс Валерия. – Спаркс поднимается с тахты. Он так и не притронулся к чашке и не сделал ни единого глотка. Этот странный хмурый и недовольный мужчина старательно думает. И то, как он это делает, ясно отражается на его лице. – Девон, лорд Кеннет подписывал какие-то документы за эти дни? Может, получал какие-то письма? Мне нужно осмотреть его кабинет.
Валерии кажется, что счастлив Бентлей не будет, если чужой человек начнёт копаться в его вещах, как то уже сделал Реджинальд Комптон. Но Девон не останавливает Спаркса, когда тот направляется к дверям. Так уверенно он уходит, явно знает, где находится кабинет Кеннета.
– Девон, вы не попросите этого мужчину ничего не делать?
Дворецкий мягко улыбается:
– Мистер Спаркс когда-то работал на лорда Кеннета, до всех этих обстоятельств. Он сопровождал господина, потому мы можем рассчитывать на его помощь. У лорда Кеннета вряд есть сейчас человек, который был бы столь же предан ему, как мистер Спаркс.
Глава 8. Kenneth's judgment
Любое судебное заседание в Лондоне напоминает пир стервятников: все представители аристократии собираются в большом зале, чтобы взглянуть, как одного из них же будут лишать почётных наград, регалий и званий. Все в Лондоне любят смотреть на то, как рушатся жизни других, и благодарить Бога, что на месте несчастных оказываются не они сами. Бентлей знает – сегодня будет точно так же. Огромная толпа соберётся у здания суда, люди набьются в зал, да так, что в середине процесса станет просто невозможно спокойно вздохнуть. Дыхание перехватит где-то в глотке, а барышни повалятся на пол, и их будут обмахивать веерами да отпаивать разбавленным вином.
Всё, что происходит в столице, превращается в общественное зрелище – огромный спектакль, меняется только сцена и место проведения. Бентлей сам бывал на судах ради интереса, а потому знает – ничего хорошего сегодня не будет. Можно даже не надеяться.
Его ведут в кандалах по улице от здания тюрьмы до суда. Солдаты хоть и обступают его со всех сторон, это не мешает толпе всё сильнее и сильнее сжимать кольцо вокруг процессии. Каждый считает своим долгом взглянуть на него – лорда, который, по мнению многих, сгинул больше десятка лет назад, человека, представлявшего опасность не только для пиратов, но и для бюрократов, не знающих, как правильно вести дела. Это было раньше, сейчас же для самого себя Бентлей не представляет ничего. Он лишь осколок себя прошлого. Уничтоженный и жалкий. Однако всё ещё не сдавшийся.
Бентлей пообещал Джеффри что-нибудь придумать, теперь самое время постараться это сделать, пока не стало слишком поздно.
Кеннет держит голову ровно, а толпа вокруг наперебой выкрикивает глупые фразы:
– Лорд Кеннет, так вы же умерли?
– Да не сдох он, а чо, ты веришь слухам?
– А он с собой испанку притащил! Я слышал!
– И с пиратами связался!
– Какая мерзость!
–
Слова сливаются в единый галдёж. Ничего из сказанного он не должен принимать на свой счёт, чтобы не развернуться и не огрызнуться. Смерть сделала его чуть более терпеливым, но менее сдержанным. Потому Бентлей часто ловит себя на мысли, что жаждет ответить как можно более крепким и жарким словцом. Тем, кто находится в первых рядах, везёт не слишком сильно: толпа давит на них. Исступлённый народ выталкивает женщину с чумазым ребёнком на руках вперёд. Несчастная налетает на солдата, за что получает хорошую пощёчину. Женщина падает на колени, пытается подняться, но толпа не даёт ей занять место. Бентлей только и видит, как она – некрасивая, постаревшая от плохой, тяжёлой жизни мать – сплёвывает окровавленный зуб в грязную ладонь. Кеннет поднимает голову.
Бентлей всходит по лестнице, глядя только перед собой.
– А за что его судят?
– Продался грязным пиратам и воровал, ну!
На душе становится противно, все поверили в эту гнусную ложь, не имеющую ничего общего с действительностью. Кеннет прикусывает кончик языка. Он сам прибавляет шаг, когда его ведут по длинному коридору прямиком до очередной лестницы. Его заводят в зал, где уже невозможно находиться из-за духоты, а собравшаяся толпа богачей ничем не отличается от тех нищих, что остались за дверьми, не сумев купить себе места на представление.
До того скучна жизнь богатых в Лондоне, что они не могут найти ничего интереснее, кроме как устроить небольшое торжество, пока другому человеку выносят смертный приговор. Бентлей держит голову высоко, выходя на середину зала. Он выискивает в толпе взглядом лишь одного человека – Реджинальда Комптона. Кто, как не мистер Комптон, будет стараться потопить его, предоставив, по его мнению, неопровержимые доказательства?
Лорд Комптон сидит в первом ряду, поближе к судье, да перебирает бумаги перед собой. Он будет упиваться собственным величием, если победит. И вряд ли это просто из-за обиды. Реджинальд захотел отхватить кусок, который просто не смог проглотить. Это выводит Бентлея из себя. Как и тот факт, что Комптон подражает ему слишком бездарно.
Верховный судья несколько раз ударяет молотком по деревянной доске. Несколько раз Кеннет моргает, собираясь с мыслями. Ему нужно трезво оценить всё то, что сейчас будет сказано обвинителями, прежде чем он сможет ответить сам. Никто не предоставил возможности выстроить качественную защиту, а значит, придётся отвечать на всё, не имея чёткого плана. Бентлей терпеть не может отсутствие плана, импровизировать всегда сложнее, чем подчиняться инструкциям и регламенту.
Лишение его возможности найти доказательства невиновности явно произошло с подачи Комптона. Бентлей не сомневается, что честными методами вести войну тот просто не умеет. Кеннет не знает, кто его отец, но тот явно плохо занимался воспитанием своего сына.
– Дамы, господа. Тишина в зале, – произносит судья, напудренный парик которого смотрится карикатурно, грозясь съехать в любой момент на лоб. Бентлей не уважает парики, особенно те, что напоминают собой свалявшуюся шерсть барана. Мода на них прибыла в Англию из Франции, как и всё сомнительно красивое. – Сегодня мы собрались здесь для слушания по делу лорда Бентлея Кеннета.
Сдерживая неуместную улыбку, Бентлей коротко кивает. Он не знает нового судью и четырёх его помощников тоже никогда прежде не видел. Как незначительно существование человека и как же быстро всё поменялось с тех пор, как он последний раз был в столице родной страны. Если в какой-то момент Лондон для него был крохотной деревушкой, в которой он не знал разве что бродяг, спящих в сточных канавах, то теперь столица представилась ему своим настоящим именем. Сердце огромной империи, к поддержанию которой он тоже приложил руку.