Шрифт:
Глава 1. Пугающее предложение
Все мы от чего-то бежим, каждый день, буквально каждую минуту нашей жизни. В бесконечной череде дней, что пролетают как миг, мы бежим от теней прошлого, кто-то из нас бежит даже от фантома прошлого, а кто-то от призрака настоящего, многие же не готовы принять будущего и тоже стараются сбежать. Побег может быть разным, кто-то может убегать в книжную реальность, кто-то, в суету дней погружаясь с головой в работу, а кто-то уезжая. Но рано или поздно каждый из нас понимает, что так больше жить нельзя и хоть такие люди,
Я всегда считала именно так, пока в моей жизни не появились обстоятельства, заставившие меня бежать от прошлого, от настоящего, обстоятельства, заставившие меня бежать в будущее. Это так глупо, я никогда не думала, что в моей жизни все произойдет именно так. Я была уверена, что закончив институт, я буду работать в прокуратуре, потом найду хорошего, любящего парня, выйду замуж, рожу детей, что у меня будет стабильная работа, хорошая семья, что все обязательно будет идеально, что потом я выйду на пенсию, буду преподавать, но этому не суждено было случиться. Была ли виновата в этом я? Не знаю, возможно, возможно нет. Кто вообще виноват в том, что мог случайно привлечь чье-то внимание?
Сейчас я убегаю не просто от прошлого, я убегаю не просто от настоящего, я убегаю от конкретного человека, который попал в мое прошлое, попал в мое настоящее, и я надеюсь, который не попадет в моё будущее.
Первый раз я увидела его на пороге прокуратуры. Волновалась перед собеседованием, поэтому и вышло так неловко: папка с документами выскользнула из рук, бумаги разлетелись по полу. Он помог их собрать — высокий, статный, с обезоруживающей улыбкой. Позже, уже работая в прокуратуре, я все чаще ловила на себе его взгляд, а по коридорам ползли пересуды о том, чего стоит девушкам эта работа, о негласных правилах, о том, чем платят за место под солнцем. Но я прогоняла эти мысли. Невозможно, чтобы он, с его открытым взглядом и легкой иронией в уголках губ, был замешан в этой грязи. Невозможно…
Тот зимний вечер испортил все. За окном, словно пытаясь убаюкать город, тихо кружились снежинки, растворяясь в неоновых огнях витрин. Я, кутаясь в шарф и поправляя сумку на плече, разглядывала елочные игрушки, выбирая подарки родным. Три года в системе…Нравится ли мне эта работа? Не успела ответить себе на этот вопрос, как меня окутало облаком терпкого мужского парфюма — тяжелого, удушливого, как путы. Сердце замерло, а затем бешено заколотило, словно птица в клетке. Нужно уходить, нужно раствориться в толпе. О, если бы я знала это тогда, у витрины с елочными шарами, сверкающими фальшивым блеском!
— Алена Дмитриевна! — низкий, хрипловатый голос ударил по нервам, я обернулась. Рядом стоял Даниил Романов, молодой прокурор, с которым меня периодически сталкивала работа. Даже в неярком свете фонарей было видно, насколько он хорош собой: высокий, подтянутый, идеально уложенные темные волосы, глаза холодные,
— Прекрасное время для подарков, не правда ли? — Романов шел рядом, и от него веяло опасностью, как от хищника, загоняющего жертву в угол. — Хотя… думаю, у вас будет возможность получить все, о чем мечтаете. Вот, например, о чем мечтаете вы?
— Я мечтаю… чтобы Новый год наступил как можно скорее, — пробормотала я, лихорадочно соображая, как бы от него отделаться.
— Слишком банально, Алена, — усмехнулся он, и эта усмешка заставила меня поежиться. — Мечты должны быть… смелее. Дерзче. Вот, к примеру, я мечтаю о том, чтобы ты…
Он не договорил, резко наклонился ко мне, и я почувствовала на своей щеке его дыхание, пахнущее дорогим алкоголем и табаком. От этой гремучей смеси меня замутило. Сердце билось где-то в горле, заглушая все звуки вокруг, кроме этого хриплого шепота, от которого по коже побежали мурашки.
— Знаешь, — прохрипел он мне прямо в ухо, и этот голос напомнил змеиное шипение, — мне казалось, у меня есть все. Но сейчас я понимаю — у меня есть все, кроме одного.… У меня на тебя большие планы, Аленушка.
Я отшатнулась, как от удара, больно ударившись плечом о витрину. Из-за стекла на меня равнодушно смотрел плюшевый Дед Мороз, окруженный фальшивым снегом и блестящей мишурой.
— Что… что вы хотите этим сказать? — пролепетала я, с трудом заставляя себя говорить спокойно и уверенно.
— Скоро узнаешь, — ухмыльнулся Романов, не сводя с меня пристального взгляда, в котором читалось что-то хищное, пугающее. — Еще увидимся…
Он развернулся и растворился в толпе, оставив меня в коконе леденящего страха и отвращения. Праздничные огни витрин вдруг показались мне зловещими, смех прохожих — фальшивым, а падающий снег — похожим на хлопья пепла.
Дома, в тишине своей маленькой квартиры, я никак не могла отогнать от себя воспоминания о встрече с Романовым. Его слова, словно яд, отравляли душу тревогой. Я пыталась убедить себя, что все это была шутка, что он просто погорячился, что это случайность. Но интуиция кричала — все гораздо серьезнее. Я нервно теребила в кармане платок, в котором лежали осколки кулона в форме снежинки — подарок маме, на удачу. Разбился, угораздило же… Откуда эта гнетущая тревога, сжимающая горло ледяной рукой?
«У меня на тебя большие планы, Аленушка…» — эти слова, брошенные с ледяным спокойствием, заставляли тело покрываться мурашками. Что он имел в виду? Чего он хотел добиться? Впервые в жизни я почувствовала себя маленькой пешкой на шахматной доске, игрушкой в руках человека, от которого веяло опасностью. Новогодняя суета не радовала. Праздник, которого я всегда ждала с нетерпением, в этом году вызывал лишь чувство тревоги. Праздничные огни казались фальшивыми, музыка — навязчивой, а смех прохожих — наигранным.